прояснить основной пункт приложения фрейдовских усилий.
Усилия эти неизменно концентрировались на том, что столь буквально высказала пациентка Лакана, – на положении, в котором особого типа речь становится продуктивной и производит определенное содержание, которое и было предметом желания Фрейда. Как показала фрейдовская работа с истерией, это содержание в конечном счете оказывается аналитиком отвергнуто, но просто обойти его не удается – сначала его необходимо вывести на свет. Поведение Доры показывает, что именно этим Фрейд и занимался, чем спровоцировал сопротивление с ее стороны. Дора гораздо тоньше сумела уловить то, что не удалось понять менее проницательным последователям Фрейда, превозносившим метод «лечения речью», пресловутый talking cure и якобы заключенную в этом методе «уважительную гуманность» врача. Речь, которую Фрейд из истерички вытаскивал, безусловно, выражала личный симптом пациентки, но не только. В первую очередь она имела отношение к обстоятельствам тяжбы Фрейда с субъектом из хорошо знакомой ему среды – профессионалов, респектабельных мужчин, вызывавших у пациентки, описанной Лаканом, боязливый трепет и отчаяние.
Такая предыстория вхождения истерички в анализ наделяет ее в глазах Фрейда особыми чертами. В ее лице он готовится встретить продукт определенного окружения, одновременно двигаясь навстречу одному из наиболее заметных истерических симптомов, касающихся речи. Истеричка не только может быть подвержена немоте, невротическому мутизму, но само ее положение на пике симптоматики отличает своеобразная неготовность быть говорящей, брать слово, особенно в присутствии мужчин – например, врачей или старших родственников (дяди, брата, отца). Отношения истерического субъекта с отцом, как правило, отмечены наиболее яркой нехваткой в области речи, что подчеркивают клинические случаи девического мутизма. В концентрированном виде эта симптоматика воплощена в вопросе обеспокоенного родителя нервной больной: «Почему нема моя дочь?» Родитель, как правило, испытывает по поводу происходящего полное недоумение – с его точки зрения, для дочери сделано все возможное и даже сверх того.
Почему же она молчит? По-видимому, чтобы не говорить того, что будет воспринято носителем генитальной позиции как глупость, проявление интеллектуальной и душевной слабости. Это обстоятельство нужно принять во внимание в первую очередь потому, что истеричка действительно хочет сказать вещи, которые именно таким образом и могут быть расценены. Когда истерический субъект все же заговаривает – при условии, что при этом он хочет сразу перейти к существу своих воззрений и говорит без обиняков – возникает нечто сентиментальное, если не утопическое. Например, истеричку может занимать угнетенное положение разнообразных «младших сущностей», с ее точки зрения, сходное с ее собственным: она солидарна с детьми, с животными, с разного рода флорой и фауной, ее волнует недостижимость всеобщего счастья, она хотела
