он снабжает каждого из бедных странников «тремя батценами»[118]. Его поступок имеет своей целью пробудить совесть сограждан, которые пытаются уклониться от своих обязанностей.
Ганс Сакс не составляет исключения, рассматривая цыган как часть армии бедных. Хотя этническая чужеродность, отвлекавшая первоначальное внимание при восприятии, до сих пор играет некоторую роль, но отношение к цыганам с большим перевесом определяет теперь социальная изоляция неимущих, бездомных, не принадлежащих ни к какому сословию. Когда они появлялись, было мало поводов повнимательнее присмотреться к этой кочевой, совсем не воинственной группе людей, этого не делали даже тогда, когда цыган обвиняли в шпионаже в пользу Турции. У Ганса Сакса уже все по-другому. Если действительно присмотреться, то хозяин в пьесе допрашивает «несчастных» и требует от них подробного знакомства с их образом жизни, приемами обмана и пороками. Это неслучайно. С обострением социальных проблем по всей Европе цыгане, наряду со всей совокупностью бедных, попадают в поле зрения властей – и писателей.
На долгий период времени вплоть до конца XVIII в., пока на арену не выйдут просвещенные антропологи и этнографы, бродячие, маргинализированные низшие слои общества обрамляют то социальное пространство, в котором находятся цыгане. Для появления у них особого статуса этнорелигиозного меньшинства, подобного евреям с их гетто[119], нет никаких оснований. И все-таки благодаря своей внешности, языку, одежде и семейным связям внутри группы они представляют собой выдающуюся часть бродячей толпы.
В высказываниях того времени о бедности и преступности низшие слои общества связывают с чудовищными сценами зверств, грубости и подлости, бесчинств, порока, грязи, мерзости и безбожия. Цыгане – часть этой неприглядной картины, но они не полностью растворяются в ней. Своей сокрушительной силой эти картины обязаны в первую очередь содержащейся в них смеси бедности и преступности[120]. Лишь крайне редко встречаются противоположные точки зрения. Генри Филдинг (1707–1754) утверждает в своем сочинении:
Страдания бедняков бросаются в глаза меньше, чем их преступления, поэтому в нашей душе так мало сочувствия по отношению к ним. Когда они умирают от голода и холода, они находятся среди себе подобных, а состоятельным людям они заметны, только когда попрошайничают, воруют и грабят[121].
Фантазии светской и церковной верхушки, горожан, сельских жителей и летописцев на деле витают вокруг «узкого круга мошенников, воров и разбойников»[122]. Необозримый и беззаконный слой должен был путем упрощения обрести свое узнаваемое лицо – лицо преступника. Совершается попытка распознать сигналы в неразберихе шатающихся повсюду чужеродных и опасных масс, – сигналы, которые можно будет расшифровать и объяснить[123]. Это относится ко всем маргиналам вместе взятым, и к цыганам в особенности. Как только была введена прописка, появилась также реакция и на тот факт, что определенная часть «общества бедных»[124] уклоняется от непосредственного обслуживания людей из высших сословий и высшего управления. Такое поведение расценивалось как выражение
[Ibid.]; батцен – старинная серебряная монета в Южной Германии в XV–XVI вв., равнялась четырем крейцерам
См.: [Katz 2002; Gotzmann 2008].
См.: [Schwerhoff 2000: 41].
Цит. по: [Geremek 1988: 297].
[Wieber, Blauert 1999: 87].
См.: [Kaiser 1988].
[Schubert 1983: 259].
