Поскольку стигматизация одновременно и провозглашает умерщвление, и оттягивает его, она парадоксальным образом предполагает закономерный отказ от налаживания отношений, что в повседневной жизни не исключает разнообразных социальных контактов: начиная с эксплуатации рабочей силы и заканчивая торговлей противоправно приобретенными товарами. Чем более недвусмысленной оказывалась ограниченность и даже безрезультатность насильственных мер, тем интенсивнее становится поток законов и распоряжений. Кульминация приходится на первую половину XVIII в. Но право казнить и миловать, экспроприировать и одаривать, принимать или изгонять из страны, которым власть суверенов располагает неограниченно и которое она прокламирует в эдиктах и мандатах, столь же мало поддерживает социальный мир, как и «меры по искоренению крайне злокозненного и вредного, также и для жителей страны очень докучающего народа»[151]. Власть создает климат насилия и беспорядка.
Политика по отношению к цыганам одинакова практически во всех странах Европы, репертуар соответствующих насильственных мер варьирует лишь в небольших пределах. В Швеции король Юхан III (1537–1592) начинает с обычного выдворения из страны, но потом в 1580 г. распоряжается уже о принудительных работах на серебряных рудниках[152]. На разрушение самой основы жизни была нацелена конфискация у бродячих групп всей обнаруженной при аресте собственности. Для низших властей – желанный способ дополнительного обогащения[153]. Той же цели служит насильственное изъятие детей: ранняя, пока еще предоставленная случаю, но далее – систематическая форма социально-политических мероприятий, которые проводятся начиная с конца XIX в. Дети, оставшиеся после казни родителей или после выдворения родителей из страны, отправлялись либо «в сиротские приюты и женские тюремные прядильные заведения»[154], либо в семьи, чтобы
…они прежде всего научены были христианству и в нужное время такому ремеслу, чтобы они смогли зарабатывать себе на хлеб более разрешенным образом, чем их родители[155].
В некоторых странах цыгане были объявлены вне закона. «Светлейший Рудольф-Август, герцог Брауншвейгский» в 1685 г. публикует эдикт, направленный против «бродящих кругом цыган / или так называемых тартар», в котором он объявляет их «вне закона / как их обычно и называют», и делает вывод, что «нельзя считать наглецом и неправым того», кто выступит против них[156]. Эта мера широко распахивает ворота для произвола. Последствия очевидны еще на ранней стадии преследований, когда в 1571 г. во Франкфурте-на-Майне пойманный на убийстве цыгана горожанин не был наказан из-за того, что жертва была объявлена вне закона[157]. Около 1700 г. некоторые землевладельцы, такие как Леопольд I в Богемии, активно подстрекают жителей к насильственным нападениям на цыган. Мандат из Нассау-Дитц (1723) наглядно демонстрирует, что каждому жителю разрешается
…без
Цит. по: [D’Elvert 1859: 118].
О Швеции см.: [Heymowski 1969: 81–84].
См. в т. ч. [Anonym 1684; Anonym 1702].
[Anonym 1725b].
[Anonym 1770a: 8]. См. тж.: [Kronauer 2003: 126–139].
[Anonym 1685].
Cp.: [Winstedt 1933: 128].
