их всех на исконных «темнокожих» и более поздних «светлокожих».
Что / хотя еще среди нынешних цыган / некоторые / которые остались / происходят от тех первых / только у них другая и светлая кожа / без сомнения / это состоящая из множества праздных людей / всевозможных наций, сбежавшихся вместе, толпа людей / […] которые отличаются очень сильно от тех самых старых[206].
Именно эта точка зрения укрепляется и в Англии: «Я не разделяю мнение, что они относятся к чисто восточной [sic!] египетской расе, в последнее время они сильно перемешались с нашими собственными национальными нарушителями закона и бродягами»[207]. В Испании после одного королевского эдикта при переписях населения начали учитывать и тех, кто
…хотя и не происходит от цыган, но перенял их язык, одежду и обычаи. К таким людям должны применяться все меры, профилактические мероприятия и штрафы, которые предусмотрены для цыган; различия не делается[208].
Агасферус Фритч (1629–1701), который, ссылаясь на Альберта Кранца и поддерживая «египетскую» традицию, характеризует этих людей «как / черных и безобразных / как будто сваренных солнцем / грубых в одежде и во всех своих поступках / чрезвычайно склонных к воровству и грабежу / включая и женщин этого народа»[209], присоединяется к тому мнению,
…что именно цыгане / а нынешние в особенности / суть не что иное / как воровское сообщество / и своего рода воистину тесно сгустившееся месиво со дна кастрюли всякого праздного и плутовского сбродишки / который собирается / из разнообразных народов, обитающих неподалеку[210].
Решительнее всех отметает данные о происхождении Ганс Фридрих фон Флеминг (1670–1733), называя их обманным маневром цыган:
Этот сброд сочиняет, будто бы их родина – Малый Египет, и происходят они от Хуса, который был сыном старого отца племен Хама, от которого ведут свое происхождение все египтяне и эфиопы… Но теперь более чем слишком хорошо известно, что эти цыгане суть не что иное, как сбежавшееся вместе злое отребье, что не имеет желания работать, а хочет сделать своей профессией безделье, воровство, распутство, обжорство, пьянство и карточную игру… Они красят себе лица зелеными скорлупками грецких орехов, чтобы выглядеть еще страшнее, а также чтобы внушить несведущим людям, будто они ведут свое происхождение из жарких полуденных стран[211].
Картина, описываемая Флемингом далее, соответствует представлению о погруженном в преступления обществе антиподов со своим тайным воровским языком и военизированными структурами, как это подается также и в «New Canting Dictionary». Эта картина ближе опыту угрожающей бедности и насилия, нежели ученый дискурс о наследственном грехе, который библейские праотцы взвалили на плечи своих несчастных потомков. В период после Реформации в Германии сознательный, как иногда считали, отказ цыган от христианской, богоугодной жизни был более существенным мотивом, позволявшим их притеснять,
[Thomasius 1702: 39].
[Hoyland 1816:95].
Эдикт цит. по: [Alfaro 1998: 13].
[Fritsch 1662: 11].
[Ibid.: 9].
[Fleming 1724: 44].
