о которых сообщали путешественники, как, например, Марко Поло (1245–1324) и Мандевиль[188]; существа-монстры, которые с научной точки зрения обсуждаются в тератологии. Они причисляются к «редкостям» знания, которые люди любят коллекционировать. Еще в «Космографии» Себастьяна Мюнстера содержатся описания группы цыган, которых якобы наблюдали под Гейдельбергом и которые сравнимы с жителями края земли[189].
Хам, который бесстыдно рассматривает оголившееся во сне тело отца и тем самым нарушает табу, служит «общим образцом объяснения нецивилизованности людей»[190]. Его последователями считаются цыгане, которые столь же бесстыдны, а нецивилизованность Хама в фигурах жителей края земли перерастает в гротескные образы. Народная генеалогия ищет положительные и отрицательные черты фамильного сходства, наследуемые добродетели или пороки, исторические миссии или отягчающие проклятья, чтобы определить современный «национальный характер»[191].
Хама характеризуют по его магическим способностям, по поводу Хуса – рассуждают о том, «не с помощью ли проклятья он почернел»[192]. И то, и другое опять-таки вступает в противоречие с представлениями о цыганах, так что некоторые ученые предполагают,
…что они ведут свое начало от Хуса, сына незадачливого Хама / и родом они из Египта / и проклятие своих предков / скитаниями по всему свету / искупить должны[193].
Об этом Якоб Томазиус (1622–1684), как сказано в его «Диссертации» (1652), знает относительно цыган лучше: «притом следует посетовать / что он делает Хуса, сына Хама, отцом не только эфиопов и мавров / но и египтян / которых он попросту… будто бы вывел от Мефраима, брата Хуса»[194]. Рассматриваются также и другие предки: исмаэлиты, потомки «египетской служанки»[195] Агари, или самаритяне при рабби Элиасе в XVI столетии.
Будь то Хам, Хус или Мефраим, жизнь этих «африканских» праотцов овеяна легендами, в которых делается попытка объяснить признаки рода наказанием или проклятием Божьим. Они находятся в отчетливой оппозиции к героическим предкам германских родов, таким как Туиско, Вандалус, Тойто или Баварус, о которых со знанием дела рассказывают в этимологической ретроспекции историографы-гуманисты, такие как Авентин, Генрих Бебель (1472–1518), Якоб Вимфелинг (1450–1528) или Конрад Цельтис (1459–1508)[196]. Подобное можно сказать о легендарных основателях других европейских стран, таких, как «Францио, Бритус, Дан, Нор, Чех, Хунор, Рус», или же «Италус» и «Гиспанус»[197]. Ветхозаветная «Книга царей» предоставляет достаточно материала, на основе которого можно выстроить акт основания и древнюю историю одновременно как территориальный захват и как обеспечение безопасности. Для Цельтиса «germani» – это «те, кого никогда не побеждали, поэтому никогда не изгоняли»[198]. Тот факт, что они были не «пришлые (advenae)», характеризует их как «превосходящих». Свое своеобразие «они уберегли от вредного влияния чужих племен и народов»
Джон Мандевиль (англ.
Cp.: [Perrig 1987].
[Barkhaus 1993: 21].
Так см. о цыганах: [Schaffer 1787].
[Martin Р. 2001: 286].
[Fritsch 1662: 6].
[Thomasius 1702: 10].
Эту позицию отстаивает знаменитый германист Карл Зимрок, ср.: [Simrock 1853: 433].
Об этом см.: [Borst 1957: 924].
[Ibid.].
[Münkle et al. 1998:236].
