приравнивались к животным и не имели никаких прав. Вельзевулы уважали только силу. Все, кто слабее, были не в счет.
Мальчиком Шакку видел, как умирала его мать, сильная духом женщина. Семья убежала в горы, чтобы укрыться от вельзевулов. Инстинкт человека к выживанию становится мощным щитом от нападений смерти. Любым способом избежать боли и отчаяния – этот закон хорошо известен. Не можешь сражаться – беги, не можешь бежать – стой и жди смерти. У кого не было сил отражать нападения, тот бежал, но тот, кто бежал, всегда знал, что остановится.
Мальчик Шакку видел, как отец защищал свою жену и детей и всех жителей поселка. Его отец был храбр и силен, но этого все равно не хватило для того, чтобы выжить. Один вельзевул загнал кистень в живот отца, другой метнул топор в голову, мгновенно убив смельчака. Мальчик видел, как последний свой взгляд отец бросил на жену. В этом взгляде было столько любви, сожаления от разлуки, что детское сердце на всю жизнь впитало всю горечь и боль потери. Маленький Шакку видел, как отец пал смертью храбрых, но при этом сам ребенок испытывал жуткий страх. Мать схватила его за руку и потащила в горы, ей больше не на кого было надеяться.
Они бежали, перепрыгивая через мертвых, спотыкаясь и падая, пачкаясь в крови своих земляков. Мать крепко сжимала его руку, она стиснула ее так, что болело аж до плеча. Упав, женщина накрыла своим телом ребенка. Мальчик задыхался под весом своей матери, но слышал только звук своего сердца и ждал, пока она поднимется.
Наконец, мама пошевелилась и отодвинулась, давая ему глоток свежего воздуха.
– Ты обязан выжить. Это твой долг. Никогда не забывай об этом. Возьми на себя ответственность за судьбу этих земель. Ты мой мальчик и ты уже видел несправедливость, значит, ты сможешь создать справедливое царство. Я тебя люблю, мой маленький… люблю…
Мама притихла, ее голова упиралась в щеку Шакку. Сын начал выбираться, он был зажат меж телами погибших и телом матери. Задача его была не из легких, он долго возился, сильно запыхался, но выбрался.
Шакку встал на ноги и огляделся: вся равнина южной Буданакши была усеяна мертвыми телами, хижины тлели. Здесь прогремел танец смерти, не задев только одного его.
– Ма… они ушли, – глянув на мать, ребенок вздрогнул.
– И я тебя очень люблю, мама.
Скоро должно было зайти солнце. Мальчик поплелся к полуразрушенным хижинам, и, найдя себе местечко, прилег. Кусочек неба проглядывал сквозь сожженную крышу. Шакку лежал и смотрел на голубое небо, и горячие слезы струйками бежали по его щекам, пока он не заснул.
Тем временем солнце зашло, воздух стал прохладнее, и мальчик открыл глаза. Неба больше не было видно. Шакку казалось, что он будто видит себя со стороны. Он видел, как он поднялся и зашагал в полной темноте, затем зажег факел. Устрашающее зрелище осветилось. Он, живой, был в окружении мертвых. Странное ощущение зародилось в нем. Это было понимание важности быть живым, не мертвым. Смерть – никому не нужная свобода.
Шакку
