с одними и теми же.
– Ну, не одновременно же. А может, и одновременно, а?
– Ты что ли одобряла моих мужиков? Правда, вниманием ты их тоже не обделяла. Так что это дело семейное. Мы вечно ревновали друг друга.
– А помнишь, тогда в спортивном лагере, Генка Филиппов послушал-послушал, как мы своих поклонничков высмеивали, и обозвал нас лесбиянками?
– Знаешь, было бы в сто раз лучше, если бы дурак Генка Филиппов был прав. Хлопот меньше было бы, и по молодости аборты бы не делали.
– Ты ж не делала аборты?
– Я? – я смешалась. – Я – нет.
Я хотела прибавить: «Но у тебя же был один аборт», но от её спокойного взгляда у меня вроде как отнялся язык.
– Никто, правда, ему не поверил. Ну, еще бы – при таком количестве романов. Ты, по-моему, с детского сада начала влюбляться.
– Да, а ты нет; только с третьего класса мальчишки дрались за то, кому тебя провожать и целовать в подъезде.
Дашка хихикнула:
– Дани, а ты помнишь, как я застукала тебя у нас с Никешей – ты у него на коленях, а он руку тебе под юбку засунул. Сколько тебе было тогда? Мстится мне, мы еще только в шестой тогда перешли.
– Заявление надо было настрочить на твоего Никешу за совращение малолетней.
Правда, совратил он меня гораздо позднее. Или нет, это я его совратила, а он был старше меня лет на семь. Он тогда ушел с четвертого курса медицинского, и наступал конец отсрочки, положенный ему из-за того, что он смастерил ребеночка своей теперешней жене, и он маялся жарким летом – в тот год горели леса – со дня на день ожидая призыва, один в пустой квартире. Дашку с Катькой и Михаилом Ивановичем Тамара Сергеевна пинками погнала впереди себя на дачу в Дербышки сорняки полоть. Я влезла в окно и с ходу прыгнула к Никеше в постель. Он и опомниться не успел. Зачем я это сделала – бог весть. Он меня никогда не привлекал, да и особого внимания на меня не обращал. И проделала это я в добром здравии и полной памяти, совершенно хладнокровно, что б не сказать цинично, и без малейшего намека на какой-нибудь необоримый сексуальный позыв. И ведь были же ребята, которые мне нравились гораздо больше, и прямо с ног сбивались, чтобы трахнуть меня. Ну, тот же самый Марат Харисов, например. Он в то лето просто не отходил от меня, вечерами мы до одурения целовались под липами в детском саду за стадионом, ночами он торчал под моим окном или у ворот, днем ходил сонный, с опаленным лицом и темными кругами под глазами. Ребята с нашего двора смеялись: «Дани, он смотрит на тебя, как будто съесть хочет».
– Ну, в общем, так. Менты за тебя точно возьмутся, ты должна до поры до времени исчезнуть. Напиши письмо Костику, что у тебя уже давно новый хахель и что ты уезжаешь с ним к морю. Развези там сопли, что ты не могла ему прямо это в глаза сказать, что тебе было легче с ним поругаться, сделать его виноватым за ваш разрыв, ну, напусти психологии. Я пойду положу письмо ему в почтовый ящик, может, менты его потом найдут.
– Ну, и что дальше?
– Там посмотрим. По крайней мере, пусть думают, что ты уехала сразу после ссоры. Может,
