на спине сидела!
– Ва-ба-бай, ну что ты придумываешь? Душа только у человека есть, у животных нет души.
– Дедушка, не режь, да, Тамерлана…
– Это – Аллаху жертва. Садака соседям дадим. Аллах хочет, чтобы мы жертвовали для него.
– Дедушка, возьми, да, другого барана…
– Все! Иди отсюда! Ноет и ноет над ухом! Айша! Забери ее отсюда!
Ой, какой Тамерлан был трус. Дедушка его поймал, когда он с пастбища вернулся, потащил за ноги во двор. Тамерлан встал, ногами затряс и упал на колени. Я убежала в сад. Зачем Аллах постоянно хочет жертву? Почему я не могу играть с Тамерланом, не понимала я, у него такие красивые голубые глаза? Почему Аллах забирает себе все, что я люблю?
У нас в саду – обрыв. Когда проходишь под тутовыми деревьями, яблочными, черешневыми, потом грушевыми и абрикосовыми, темно в саду становится – веток много. После абрикосовых начинается обрыв. Там очень глубоко. Под ним течет речка. Я могу схватиться одной рукой за дерево и наклониться вниз, чтобы посмотреть на нее. К речке можно спуститься – надо пройти все село, дорога будет спускаться, дальше будет дом генерала Казибекова, надо оставить сзади родник, еще чуть-чуть пройти, и будет речка. Уже не высоко, а под ногами.
В тот день, когда дедушка резал Тамерлана, я ничего не боялась. Подошла к обрыву, села прямо возле него: если упаду – ну и пусть. Я не хотела возвращаться домой. Они никогда не делают, что я прошу. Зачем мне туда возвращаться? Я подумала, что можно уйти за другие горы, потом еще за другие. Когда мы ехали сюда из города на маршрутке, мы проехали много гор. Конечно, мне придется долго идти, думала я, но через несколько дней я смогу дойти до города, я помню, где наша секция. Наверное, папа там ждет.
Я послушала речку. У нее был голос, как бабушкина ваза, – стеклянный, круглый и холодный. Один сын наших соседей недавно упал с обрыва – прямо в речку. У него сломались руки, он до сих пор ими не может пошевелить.
Я передумала уходить в город и пошла в дом. Во дворе было тихо. Дедушка уже куда-то ушел. Я встала под тутовником. Сверху на меня что-то капнуло. Я потрогала на лице – красное. Что это?! И другой раз капнуло. И третий! Это кровь! Кровь с дерева капает! Аман!
– Аман!
– Хадижа, что стало?! – крикнула из дома бабушка.
– Аман!
В дверях появилась бабушка. Она увидела меня и сложила лицо морщинами, как будто чай пила из блюдца. Как я не люблю у нее такое лицо. Она открыла рот и засмеялась. Еще говорят, когда дедушка на ней женился, она самая красивая в селе была. Не верю я всему, что люди говорят…
Бабушка показала своим старым пальцем наверх и еще потрогала живот, чтоб было не больно смеяться. Я посмотрела вверх. На ветке висел Тамерлан без шкуры.
Я побежала за ворота и помыла лицо в канаве. В канаве тоже очень холодная вода, особенно зимой.
Вечером дедушка сварил голову Тамерлана. Он сидел на циновке и держал в левой руке голову, по его пальцам тек жир.
– Какое вкусное место, – говорил он, и отрывал правой рукой от головы кожу.
У Тамерлана стали вареные
