минуты! Последнее предупреждение! Два g! Три минуты!
Снова завыла сирена. Сквозь вой слышен был голос Дэка:
– Проектор и записи – готовы?
– Здесь, здесь!
– А лекарство?
Дэк, паря надо мной, сказал:
– Дружище, мы тебе инъекцию вкатим. Ничего такого. Малость нульграва, остальное – стимулятор; это чтобы не спал и зубрил роль. Поначалу возможен легкий зуд – в глазных яблоках и по всему телу. Это не страшно.
– Дэк, подожди! Я…
– Некогда, некогда! Нужно еще раскочегарить как следует эту груду металлолома.
Он развернулся и выплыл из каюты, прежде чем я успел что-либо сказать. Напарник его, закатав мой левый рукав, приложил инъектор к коже и вкатил мне дозу раньше, чем я это почувствовал. Затем и он удалился. Вой сирены сменился голосом:
– Последнее предупреждение! Два g! Две минуты!
Я попытался осмотреться, но лекарство буквально оглушило. Глаза заломило, зубы – тоже; нестерпимо зачесалась спина, но дотянуться до нее мешали ремни безопасности. Похоже, они и спасли меня от перелома руки при старте. Вой сирены смолк, из динамиков послышался бодрый баритон Дэка:
– Самое распоследнее предупреждение! Два g! Одна минута! Оторвитесь там от картишек – пришла пора ваши жирные задницы поберечь! Сейчас дадим копоти!
На сей раз вой сирены сменила «Ad Astra»[3] Аркезяна, опус 61 До мажор. Это была довольно спорная версия Лондонского симфонического – с «пугающими» 14-герцовыми нотами за грохотом литавр.
Но на меня, оглушенного и раздавленного, музыка никак не подействовала – нельзя намочить реку.
В каюту вплыла… русалка. Так мне сперва показалось – именно русалка, правда без рыбьего хвоста. Сфокусировав наконец взгляд, я увидел очень привлекательную человеческую и даже вполне женственную девушку в майке и шортах. Она уверенно вплыла головой вперед, и сразу стало понятно, что невесомость для нее – дело привычное. Глянув на меня без улыбки, она заняла соседнюю «соковыжималку», положила руки на подлокотники, но ремни застегивать не стала. Отзвучал финальный аккорд, и тут я почувствовал нарастающую тяжесть.
Вообще-то, два g – ускорение не из смертельных, особенно в компенсаторе. Пленка, прикрывавшая меня сверху, обтянула тело, удерживая его в неподвижности; чувствовалась просто некоторая тяжесть, да дышать было трудновато. Вам наверняка доводилось слышать о космолетчиках, покалеченных десятикратными перегрузками. Не сомневаюсь, что это правда, но два g в «соковыжималке» просто ощущаются как ленивая расслабленность, невозможность шевельнуть рукой или ногой…
С некоторым опозданием я понял, что голос из громкоговорителя в потолке обращается лично ко мне:
– Лоренцо, дружище, как ты там?
– Нормально. – Потраченное на ответ усилие меня доконало. – Надолго это?
– Дня на два.
Видимо, я застонал,
«К звездам»
