за счет тех воинских частей, которые после боёв отводились в тыл для доукомплектования личным составом и военной техникой.
«Дело это очень важное и необходимое для дальнейших перспектив войны, – продолжал Сталин. – Надо, чтобы ты как член ГКО взял на себя организацию этого Резервного фронта, благо в твоих руках сосредоточены наши материальные ресурсы. Подбором командного состава фронта, как обычно, будет заниматься Генштаб, а все остальное – за тобой».
Такое поручение было для меня не только неожиданным, но и необычным, поскольку делами войсковых формирований я до тех пор не занимался, ведая с начала войны снабжением Красной Армии в целом: вещевым имуществом, довольствием, горючим и артиллерийскими снарядами»[14].
Важно понимать, как Верховный Главнокомандующий определял задачи нового фронта в конце марта 1943 г. Несмотря на то что главная цель (освобождения страны) войскам уже была сформулирована, а стратегические резервы готовились в основном именно для её достижения, однако, как видно из приведенной цитаты, в этот момент он рассматривал их в первую очередь как мощный рычаг влияния на текущую ситуацию на фронтах. Этой же позиции он будет придерживаться и в течение апреля – мая, при планировании летней кампании. Хотя бывший начальник оперативного управления Генштаба генерал С.М. Штеменко[15] вспоминал, что Генштаб в этот период вообще не предполагал вводить их в бой до того момента, как Красная Армия перейдет в общее контрнаступление. И.В. Сталин с таким подходом был не согласен. В начале апреля, при разработке директивы о Резервном фронте, он потребовал, чтобы основная часть этих сил была развёрнута за войсками, удерживающими наиболее опасные направления (район Курска в этот момент уже вышел на первый план), а их командиры получили задачу отработать варианты оказания помощи впереди стоящим соединениям Центрального и Воронежского фронтов[16]. Это ясно свидетельствовало и о его определенной неуверенности в собственных силах, и о желании не допустить повторения трагических ошибок первой половины 1942 г. «Синдром неудач прошлого года» хотя и «штрихпунктирной» линией, но тем не менее будет прослеживаться во всех важных решениях Ставки, принимавшихся в период подготовки к Курской битве, и лишь после неё, по крайней мере внешне, И.В. Сталин сумеет избавиться от него.
А теперь обратимся ко второму этапу подготовки летней кампании – непосредственно к процессу планирования боевых действий, который, напомню, продолжался примерно месяц, с 13 апреля по середину мая. «В конце марта и в апреле в Ставке и Генеральном штабе состоялся обмен мнениями относительно того, где и как решать главные задачи войны летом 1943 года, – вспоминал С.М. Штеменко. – На сей счёт было запрошено мнение авторитетных военачальников, представлявших Ставку в действующей армии, а также некоторых командующих фронтами. Вопрос «где» не являлся тогда слишком трудным. Ответ на него мог быть один
