по-воронковски, поставила на стол и ушла. Так же, само собой, неторопливо.
– Зер гут. – Хаунд покрутил в руках патрон, разглядывая на свет. – Сам сделал еще? Тут на два полных барабана.
– А чего лишний раз задрачиваться?
«Лё-ё-ё-ш» теперь прилетело и из-за перегородки и со стороны сестры.
Воронков махнул рукой, прищурился от дыма и хитро, наморщив не только лоб, но и совершенно гладкую голову, повернулся к Хаунду. Наконец-то.
– Что должен?
– Разберемся. Использованные принес? Новые времени делать нету. А ты, думаю, припорешь в следующий раз чуть ли не завтра.
Хаунд оскалился в ответ, незаметно показав глазами на дрезинщиков, никак не уходящих. Воронков понимающе подмигнул и мотнул головой куда-то за перегородку.
– Пошли кофе попьем.
– Вас?
– Кого вас, дубина ты фрицевская, кофе, говорю.
Хаунд, хохотнув, пошел за ним. Злиться на мастера было глупо. Развлечений у него мало, вот и веселится как может, понимая – безопасно. Не станет мутант с клыками, как у пса, если не больше, и с топором у пояса что-то ему делать. Так, перебранка от скуки, не больше. Подколки из-за странноватых для Самары словечек и все.
В заднем отсеке, между аккуратно сложенных сухих дров, примостился небольшой столик и два разнокалиберных кресла. Хаунду выпало что поменьше, в узор цветочками, с вытертыми лаковыми подлокотниками. Кофе, побулькивая в уже включенном древнем электрокофейнике, пах неимоверно прекрасно и интригующе. Прекрасно просто потому как кофе, а Хаунд хорошо помнил о своей любви к нему… где и когда даже не важно. А вот интригующе…
Откуда, йа, посреди две тысячи тридцать пятого года от рождения Сына Божьего и двадцать второго со смерти хренова мира, за коий тот принял муки, в чертовом никелированном кофейнике с клеймом ГОСТа может булькать кофе?!
– Все с Кинеля. – Воронков, прихвативший портсигар, прикурил еще одну. Налил, щедро, себе и гостю, придвинул дико дорогой сахар, поблескивающий застывшими комками. – Угощайся.
Ответ оказался донельзя прост и интересен. Видно, где-то и что-то поменялось, если такое событие прошло мимо Хаунда. Сахар, понятно, из найденного на Заводском состава. Его отыскали сталкеры Прогресса и понемногу торговали с Безымянкой, продавая, как при царе-батюшке, по фунту и беря взамен только драгметаллы, в учете три за один. А технического серебра, чего уж, у Воронкова хватало. Кабели и выдранные клеммы тащили к нему отовсюду. За двадцать-то с лишним лет вполне накопил, чтобы теперь побаловать себя с семьей.
А Кинель теперь стал еще привлекательнее и загадочнее. Насколько же надо умудриться быть умными да рукастыми, чтобы опираясь на наработки всего лишь «сельхоз-навоза», то есть сельзох-института, суметь вырастить в неведомых теплицах кофе?!
– Ага, удивил я тебя, ушастый! – Воронков довольно улыбнулся. – Не день, а сказка.
– Варум?
– Чего Варум? «Ля-ля-фа» она пела, помню в детстве…
– Почему,
