влево, то вправо овраг. Дорога тоже, словно от возмущения, не находила себе места. Она ползла то по левому берегу высохшего ручья, то перебиралась на правый, а там, позволив себе неприличный крен, кралась между лесом и осыпающимся оврагом, затем вдруг, решившись вновь, перебиралась на другой его берег. А там, где овраг был достаточно широк, и вовсе шла по его дну, но петляния её от этого меньше не становились, а скорее, наоборот, отдавшись, доверившись ему, она беспрекословно, как верная спутница, повторяла все его движения. Так, сплетённые друг с другом, они и скрывались в тёмном ельнике. На вершине Сергей с Николаем замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Красота-то какая…
– Да-а-а, – протянул Николай.
Серёгин повертел головой, даже назад обернулся. Но лошадки восторга своих хозяев, по-видимому, не разделяли и поэтому ничуть не тормознули, и даже, наоборот, прибавили шагу. Поневоле пришлось последовать их примеру.
– Я у Акулины часто бываю, она меня людей лечить учит, много трав целебных показала, ну и других секретов всяких тоже…
Сергей удивлённо уставился на собеседника.
– Видишь, в чём дело, если бы сразу траву нужную знать, то Семёна можно было спасти… – но, поняв, что недоумение Серёгина кроется не в этом, начал заново: – Не, я в заговоры не очень-то верю, хотя силища в них великая кроется, мне всё травы больше интересны. Представляешь, любую болесть можно излечить, если вовремя заметить её, – но, сообразив, что и не это стало причиной Серёгиного удивления, осёкся и замолчал.
Поняв ситуацию, Серёгин смутился и попытался объяснить, тщательно подбирая слова:
– Я понял, что вы, Николай, не родственник Акулине Андреевне, а ведь говорят, что… способностям этим научиться нельзя, что они по наследству передаются, ну, от бабушки к внучке, например.
Николай усмехнулся:
– А у бабки Акулины другая точка зрения, она говорит, что тут дар особенный нужен, как чутьё для охотника, а научиться действительно нельзя, а вот развивать этот самый дар нужно непременно, чтобы не угас он. А про наследование вот что тебе скажу, Лизавета, вон, год-два пожила у Акулины, и стал в ней этот дар просыпаться, сейчас, вон, старухе помогает. А я точно тебе скажу, – Николай перешёл на шёпот, – никакая она ей не внучка. – Серёгин снова вытаращил удивлённые глаза. – Она её из какой-то беды вытащила, обогрела, накормила, приодела и внучкой назвала, а самое интересное, что не учит она ничему девчонку-то эту, при мне, по крайней мере. У Лизы свои секреты, свои тайны, свой взгляд на течение любой болезни имеется, вот что расскажу тебе. Так что, кому что передаётся – сам решай.
Вдруг Николай резко крякнул, несуразно как-то заохал и громко захлопал ладошами, Серёгин даже испугался. В стороне от дороги, вытянув длинные шеи, постоянно воровато оглядываясь, шёл табунок молодых глухарей. Они стремились
