не имеет отношения к вандализму. И я могу доказать, что когда мы там жили, сами часто становились жертвами вандализма». (Джим Грин).
Ребекка. «Грины не разу не признались в каких-либо своих ошибках. Так как они «внимали Богу», а Бог не мог ошибиться, то и они не могут признаться в том, что совершили ошибку. Они считают, что никогда не ошибаются».
Маура. «Я благодарна за то, что освободилась от этого, что мне больше не нужно их бояться, что я осознаю себя как личность. Я скорблю о том, что мои дети лишились детства. Когда я рядом, то чувствую их разбитые сердца. Чувствую, что когда они были детьми, что-то в них было надломлено. Но на данном этапе я понимаю, что ничего не могу поделать. Жизнь вспять не повернуть!»
Лайла и Джим Грины все еще возглавляют тренировочный корпус агрессивных «христианских» миссионеров.
Ребекка. «То, что сначала казалось невинными молитвенными собраниями, закончилось тотальным контролем над нашими жизнями!»
Десять лет, проведенных Ребеккой в секте, до сих пор болезненно отзываются в ее душе.
Ребекка. «Кто-нибудь может спросить, почему я не ушла раньше? Почему я боялась уйти? В этом главное – это страх. Страх попасть в ад, страх уйти от всего, чему тебя учили. Необходимость переосмыслить свою жизнь. Мне было трудно решить: что есть, что носить, какой должна быть моя прическа. Я не знала, что делать, не знала, как самостоятельно мыслить. Потребовался долгий процесс превращения из «безмозглого робота» в человека, которому приходится думать самостоятельно.
Полагаю, что в конечном итоге это оказывает влияние на людей до конца их дней, хотят они об этом говорить или нет. Потому что эта боль никогда не исчезнет!»
Рассказ пятый
Марк, 40 лет
(Россия, г. Москва).
Бывший кришнаит
«Я ни одной секунды в жизни не был атеистом. С самого рождения, вспоминая себя еще пятилетним ребенком, я всегда ощущал Бога. Я не знал как это выразить. Я не знал ни христианства, ни других каких-то религиозных течений, я просто ощущал всегда, что Он есть. Я чувствовал эту любовь. И я помню себя: когда я просто бегал по улице, меня это окутывало изнутри, – ощущение, что есть Бог.
У меня не было никакой религиозной семьи. С самого детства никто меня не обучал, не рассказывал о христианстве, о Православии. Отец у меня, скажем так, такой атеистический… агностик, тогда он еще был атеистом, хотя сейчас он периодически, как он говорит, заходит в Храм. Все-таки с возрастом, наверное, что-то поменялось.
Мама у меня, к сожалению, типичная православная, как большая часть страны. То есть, это два раза прийти в Храм, покрасить яйца и поставить свечку. Все, на этом вся вера заканчивается, к сожалению. Поэтому никто со мной не разговаривал никогда о Боге.
И так получилось, что в подростковом возрасте, и в школе в том числе, я столкнулся с большими проблемами, в том плане, что я хотел заниматься творчеством, искусством, музыкой. Я искал, у меня всегда был вопрос: в чем истина? Мне всегда была нужна какая-то глубина, какой-то интерес к
