Пока готовилась атака, мы успели заметить в роще на высотке несколько танков. По моей команде орудия выдвигались на огневые позиции и уничтожали обнаруженные цели – один-два выстрела и танк подбит. Мой наводчик Бычков до тысячи метров в танк с первого раза попадал, да и других я научил неплохо стрелять, так что за сутки, пока танкисты атаковали этот холм, моя батарея сожгла десять танков, а это все ж 20 тысяч рублей! Ну, а танкисты что? Выскакивают на открытое место, а немцы их начинают избивать. Один сгорел, другой, третий. Они назад. Никому гореть не охота. Значит, один раз откатились обратно. Проходит некоторое время, опять собирает командир бригады: «Повторить атаку». Опять пошли вперед, опять потери, опять откатились. Третий раз: «Родина должна сегодня дать салют в честь нас! Мы должны взять Мемель! Наши соседи уже в Мемель ворвались, а мы все на месте топчемся! Зеленая ракета – в атаку!» Пьяный… любил комбриг это дело… Ребята говорят: «Опять гореть будем. Надо сначала артиллерией немцев обработать. А он безрассудно гонит в атаку». Пошли в атаку третий раз. В общем, некоторые танкисты люк на дне откручивали, экипаж высыпался, а танк шел и сгорал. За три атаки роту танков положили. Когда этот командир попытался погнать бригаду в четвертую атаку, один комбат достал пистолет и сказал: «Еще раз в атаку пошлешь – расстреляю. А мне все равно – сейчас сгореть или в штрафную». В это время моей батарее было приказано совершить марш вдоль фронта и сосредоточиться на другом направлении. Я собрал ребят, сказал, чтобы скрытно вышли с позиций и сосредоточились за рощицей в нашем тылу для дальнейшего марша. Когда мы собрались на дороге и стояли в ожидании команды, над нами на бреющем проскочил немецкий истребитель.
Кулаком нам погрозил и улетел. Я думаю, что он передал, что тяжелые самоходки ушли из этого района. Вдруг вместо сигнала вперед, поступает команда командира полка, вернуться на исходные позиции и восстановить положение. Все. Это сейчас пишут большие приказы на 2–5 страниц. А тогда десять слов: «вернуться и восстановить положение». Смотрю из рощи, из которой мы только что вышли, бежит какой-то майор и кричит: «Стой, стой!» – Я остановился – «Бригада сгорела, там немцы наступают. Когда вы ушли, подъехали зенитчики, зенитчиков подавили, там идут «Тигры». Смотрю, один танк выходит из леса, следом за ним другой. У одного ствол разворочен, у другого крылья потрепаны. Так штук 5–6 танков вышло – начался драп-марш. Я даю команду: «Орудия зарядить. На старые места по атакующим танкам противника – Огонь!» Зарядили, вышли на свои старые огневые точки, а прямо на нас идут пять «Тигров» и расстояние до них метров 400. Ну, что?! С первого выстрела 4 штуки нет, по пятому, крайнему справа, не попали, промазали. Он остановился, попятился. На правом фланге у меня был экипаж Устинова. Я ему приказал, прикрываясь канавой выйти и добить «Тигра». Так он и сделал. Я вернулся на окраину рощи, доложил командиру полка, что положение восстановлено. Тут комбриг подошел: «О! Вот мы с тобой оборону держим!»
