и литературным дискуссиям, превратившимся и принесшим свой яд даже под сень моего домашнего очага.
Между тем, время шло, и потому еще в полном расцвете лет я тщетно пытался воплотить свое намерение, быть может, и непропорционально по отношению к своим физическим и нравственным силам. Должен ли я и впредь пытаться достичь своей цели сегодня, когда осень моей жизни оставляет ей всякий день иссякнувший огонь? Можно гипотетически в это верить. Но то, что я не смог сделать, другой, оказавшийся в более счастливых обстоятельствах, нежели я, наверняка, это сможет. Моя слава, если я смог достичь ее одну, наметит ему направление и устранит препятствия на пути. А своим переводом Сефера я ему предоставлю непоколебимый фундамент. Если я когда-то смогу завершить комментарий, я покажу, что космогония этого великого человека соответствует в сущности вещей со всеми священными космогониями, принятыми у народов. Я сделаю для Сефера то, что я сделал для Золотых стихов Пифагора, сверив которые я доказал, что философские и теософские идеи, в них содержащиеся, являлись теми же самыми во все времена и у всех людей, способных их воспринять. Прежде я указывал на происхождение поэзии, дав понять в чем ее сущность отличалась от ее формы, – так повелось в истории земли, ибо первые оракулы вещали в стихах и нет никакой ошибки в том, что поэзия называлась языком Богов.
Среди фрагментов, над которыми я работал, чтобы начать большой труд, о коем я говорил, мне казались наиболее достойными имеющие отношение к социальному состоянию человека и различным формам правления. Хоть я и не стремился к их опубликованию для снабжения полезными материалами тех, кто захочет предаться исследованиям, подобным моим, мне казалось, что неотвратимые обстоятельства, в которых мы находимся, не ими были предопределены. Все занимаются политикой, каждый мечтает об утопии, и я не вижу среди бесчисленных трудов, появляющихся по данной тематике, ни одного касающегося истинных принципов, – большинство из них далеко от прояснения великой тайны человеческого общества, узла, что его образует и законодательства, что его сопровождает. Напротив, они появляются, предназначенные укрыть тайну еще более плотными тенями. В общем, те, которые пишут на эту сложную тему, более заняты самими собой и своими собственными страстями, чем универсальностью вещей, коих совокупность от них ускользает. Они весьма ограничиваются своими взглядами и показывают со всей очевидностью, что ничего не знают в истории земли. Если они слышали римскую или греческую речь и читали анналы двух народов по Геродоту или Фукидиду, Титу Ливию или Тациту, они уже воображают, будто все им известно. Так, обманутые своими путеводителями, опьяненные своей собственной идеей они продолжают прокладывать тысячами способов ту же самую дорогу в зыбучих песках, они бесконечно оставляют новые шаги на стершихся следах и всегда заканчивают, заблудившись в пустыне или затерявшись в бездне. Я повторяю, что им не достает именно знания истинных принципов, что целиком
