и точную классификацию их признаков. Я не понимаю, почему в наше время не нашлось ученого, который бы привлек внимание к их взаимодействию, пытаясь на нем заложить основы их физических, метафизических, политических и религиозных систем. Конечно, имеется некоторая трудность в различии, которое я пытаюсь сделать впервые после Пифагора или Конг-Тзее, ведь большинство писателей, предшествовавших мне на этом поприще, видели только один принцип там, где их было три. Одни, подобно Боссюэ, все приписывали Провидению, другие, как Гоббс, все производили из Судьбы, и третьи, подобно Руссо, желали повсюду признавать лишь человеческую Волю. Многие люди сбились с пути, идя по следам двух последних, и, повинуясь холодности их разума и пылкости их чувств, надеялись тотчас встретить истину то в писаниях Гоббса, то в трудах Руссо. Ибо Судьба и Воля избрали одного и другого в качестве единственного двигателя их медитаций, более легких, нежели познание Провидения, возвышенный путь которого почти всегда скрыт покровом, Провидения, которое требует, чтобы быть замеченным, спокойного рассудка, а чтобы быть воспринятым, веры, мало подверженной инстиктивному разуму и мало тревожимой бурями душевных страстей.
Отвечая ожиданиям моих читателей, я искренне желал бы доказать способом геометров существование трех сил, о которых идет речь, научившись узнавать их мгновенно повсюду, где проявляется их собственное действие. Но это предприятие будет столь же напрасным, сколь и смешным. Подобное доказательство не может заключаться в силлогизме; весьма обширное знание не может получиться из дилеммы. Как я обычно выражаюсь, необходимо всегда, чтобы медитация читателя дополняла недостаточность дискурсов. Я буду очень счастливым, когда, завершив книгу, в чем обязуюсь, само доказательство найдется в совокупности фактов, а само знание в сравнении и применении их. Тогда рассудительному читателю хватит дела. Я не стану ничем пренебрегать, чтобы облегчить ему этот труд и не упущу возможности воспользоваться многочисленными будущими случаями, чтобы вернуться к общим представленным мной понятиям, подкрепив их примерами.
Вводная диссертация могла бы быть окончена на этом месте, ибо я изложил здесь повод и субъект моего труда, представил анализ свойств существа, которое должно в ней являться принципиальным объектом, заблаговременно раскрыл и описал в ней матричные причины. Однако, чтобы ответить, насколько возможно, пожеланию некоторых друзей, чей совет мне дорог, друзей, которые поторопили меня ввести определенные новые подробности в отношении того, что я разумел в трех великих силах, правящих вселенной, я добавлю к тому, о чем говорил в общем, частный пример, взятый из растительного мира, одного из трех низших царств, где более уравновешенное и более однообразное действие трех сил, кажется, сильнее поддается исследовательскому овладению. Возьмем дубовый желудь. Я скажу, что в этом желуде заключена собственная жизнь дуба, будущее прорастание дерева, носящего
