говоришь, парень!.. – зазвучал в ответ нестройный хор голосов. – Ещё какой бессовестный врач, первостатейный!.. Ты погляди ж, честным вампиром прикидывался, а сам как есть учёный живодёр-душегуб!.. У-у-у, докторово семя!.. Холеру пущает… Покойников с кладбища ворует… С Мефистофелем знается… Порчу на скот и девок наводит… Хватай его, люди добрые, бей!.. На костёр!.. Жги!..
– Белль, одумайся!.. – умоляюще сказал Патрик, преграждая ей путь. – Пока не поздно, расскажи им, как всё было на самом деле. Пожалуйста!
– Это какая я тебе такая Белль?.. Ишь, чего удумал, любодей!.. Запомни, для тебя я – Белладонна. И только так! Прочь с дороги, ничтожество, перешибу!..
Она замахнулась вилами. Патрик втянул голову в плечи, но не отступил. Удара, однако, не последовало. Разинув от изумления рот, Белль смотрела вверх, на гребень замковой стены. Там, на фоне круглого диска луны, скрестив руки на рельефной, повторяющей анатомию мышц панцирной груди, стоял закованный в чёрные латы рыцарь. Неощутимые здесь, внизу, порывы ветра развевали за его спиной чёрный плащ. Верхнюю часть лица скрывало опущенное забрало шлема. И лишь характерный квадратный подбородок выдавал в нём доктора Стокеша.
Он сделал шаг вперёд. В пустоту. Камнем рухнул вниз. Раскинул руки. Плащ его наполнился воздухом, тугими крыльями развернулся за спиной.
Мало-помалу снижаясь, бесшумно и величественно парил он над нашими головами. Опустился к подножию стены. Мягко приземлился на колено. Встал во весь рост, обвёл взглядом ряды линчевателей.
– Не таите страха в сердцах ваших, добрые поселяне! – говорил он негромко, но каждое слово было отчётливо слышно в установившейся мёртвой тишине. – Вы звали доктора. Доктор пришёл.
Стальная перчатка его легла на вилы в руках Белль.
– На что жалуетесь? Переломы конечностей? Ушибы мягких тканей и внутренних органов? Обширные гематомы? Я готов оказать квалифицированную медицинскую помощь. Как любил повторять Гиппократ: что не исцелит лекарство, то излечит железо!
Пальцы сжались. Толстая рукоять вил преломилась под ними как спичка. Толпа ахнула и вся, в едином порыве, подалась назад. Вся, кроме Белль. Медленно, словно в сомнамбулическом трансе, наступала она на доктора.
– О мой герой… Мой летучий мышоночек… Что же ты сразу не сказал, не открылся?.. Дай же мне поскорее упасть в твои любящие объятия!
Стокеш попятился. Обернулся к нам. На лице его – вернее, на подбородке – была написана растерянность.
– Друзья мои, боюсь, здесь медицина бессильна. Как врач, рекомендую нам спасаться бегством.
Сунув два пальца в рот, он пронзительно свистнул. Ворота замка распахнулись. Вихрем вылетел из них табун осёдланных кастороидов. Впереди, на головном звере, скакал Крюк. Взрывая землю лапами и хвостами, кавалькада замерла подле нас. Стокеш без промедления взлетел в седло.
– Всё успел собрать? – спросил он Крюка.
Презрительно фыркнул, тот указал на притороченные к бокам кастороидов саквояжи.
– А то!..
