заглянул в глаза.
– Совсем пропадешь по весне? И нас не вспомнишь?
– Мне почем знать, что вспомню, – виновато отмахнулась гостья. – Эх ты, все встретили меня, подарочки разделили, а ты отсиделся за печкой.
– Я сам припас подарок, – пацан заморгал светлыми пушистыми ресницами. Полез за пазуху, добыл деревянную дудочку, совсем простенькую, короткую и едва ли способную дать хороший звук. – Вот.
– Спасибо, – улыбнулась Черна, приняла вещицу. – Пора мне.
Почему ушло тепло, сказать было невозможно. Даже виноватость в душе шевельнулась: старался синеглазый, вырезал дудку, а радости от подарка – нет. Впрочем, какая тут радость, если год последний и что впереди, даже прорицательница Тэра едва ли знает. Время темное, зима31 грядет такая, что и думать не хочется о ней. Черна встала, поклонилась посеребренной фигурке в углу. Шепнула пожелание дому и заспешила на выход. Подхватила тяжелую корзину, уже приготовленную старшим сыном угольщика – и пошла к малой двери в воротах, заранее открытой дозорными.
Полдень остался в прошлом, а затем погасла и сама улыбка солнца. Тени удлинились, в лес вползла настороженная предвечерняя тишина. Черна шла быстро, огибая знакомые ловушки и хмурясь. Велика людская наивность! Ну, кому страшны самострелы и сети? Уж всяко не врагам, от каких стоит по-настоящему отгородиться. Впрочем, им, худшим, и ров с частоколом – так, забава. Куда страшнее запах Руннара, свежий и постоянно поддерживаемый. Вдобавок, как известно, за всякую землю отвечает хозяин. Всерьез беспокоить тех, кто под его рукой, не угасив живое пламя замка – немыслимо.
– Жизнь или уголь? – вкрадчиво спросили из-за необъятного ствола, который Черна обогнула по дальней дуге, заранее приметив неладное.
– Уголь.
– Неинтересно, всегда – уголь, – посетовали из-за ствола.
Черна сделала еще несколько шагов вглубь чащи, бережно установила корзинку меж сонных древесных корней. Подергала за ручку: не опрокинется. Со спины уже подкрался злодей и ловко обнял, ощупывая пояс и норовя его расстегнуть.
– Ох, и быстрый ты, – поморщилась Черна.
– Соскучился, – выдохнул в ухо знакомый голос. – Жизнь моя, никогда не знал большого страха, пока не попался в твою ловушку. Королева тут была, я как выведал, что засобиралась к вам, погнал буга. Едва не подох он, а только при любой спешке было бы поздно, если бы она…
– Она не королева32, всего-то таскает на шее снятый с трупа знак, – сухо напомнила Черна. – Падальщица. Стервь.
Обернулась, заранее радуясь возможности увидеть первого анга южного33 луча. Рослого, широкого, без единой жиринки на сухих мышцах. Даже лицо у него – из одних жил, тренированно хранящих покой. Ни возраста не угадать, ни настроения. Кожа гладкая, смугловатая, скулы высокие, щеки запали, лишь губы борются, норовя перемочь улыбку.
Зима, как полагает Нитль, то самое время, когда люди должны хранить его покой. Летом, как полагают люди, Нитль возмещает им долг – дарами и тем покоем, за который с приходом тепла отвечает сам живой лес.
Вполне здравое утверждение. Коронь сама избирает того, с кем срастаться. Собственно, только для короля и верно утверждение: все лучи исходят из зенита, ведь он обретает при сращивании с коронью возможность и право развивать любые грани дара. К сожалению, он остро переживает болезни мира и леса. Или не переживает…
Дар ангов юга во вдохновении боя, в умении черпать силу и наиболее успешно её использовать в активном противостоянии. Дар вальзов юга близок к полководческому. Кто не любит марш-броски и учения, на юге не живет…
