не станет, даже слова не скажет. Она у меня, знаешь, какая хорошая. Сейчас сама увидишь.
Глава 2.Соавторы
Абсолютно белый, без единого тёмного пятнышка на шкурке кот по кличке Барон ворчал на свою подружку, серую в полосочку беспородную кошку Мурку.
– Отойди от аквариума. Кому сказал, сейчас же кыш оттуда! Я не знаю, сколько там рыбок! Но поэтесса, когда возвращается со своих симпозиумов и семинаров, первым делам бежит именно к нему. Рыбок своих вуалехвостых пересчитывает. Тоже мне счетовод. Больно надо, лапы в воде мочить из-за какой-то цветастой мелюзги.
Кошка на монолог своего бойфренда не обращала никакого внимания. Она продолжала, не мигая, пялиться на большой круглый аквариум, стоящий на столе в углу комнаты. Если бы не этот белый ворчун, она бы уже давно залезла в водоём своей когтистой лапой и выцарапывала из него пару-тройку вкуснейших рыбёшек. «И как этот увалень не поймёт такую простую вещь – живая, трепещущая в мокрой лапе рыбёшка во сто крат вкуснее тех коричневых искусственных гранул, валяющихся в миске, – размышляла она. – Вот, что значит домашнее диванное воспитание. А ещё хищником зовётся. Да, он слово „охота“ только в книжке или на экране монитора и видел». Она ещё раз с вожделением глянула на плавающих по кругу у самого дна рыбок и нехотя поплелась к компьютеру.
Барон нежно ткнулся ей в нос.
– Ты, если хочешь есть, то разгонись, как следует, и тресни лбом дверку холодильника, она и откроется. Там молочко есть и творог, и даже сметанка, правда, с истёкшим сроком годности, но зато большущий пакет! Сосиски с колбаской опять же. Лопай – не хочу. Только поторопись, сама видишь, у нас работы – непочатый край. Поэтесса завтра к вечеру вернётся, за бардак возле холодильника ничего не скажет, только головой покачает, а если мы её задание не выполним, то запросто можно и веником меж ушей получить. Усекла? Так, что давай, нажимай вон ту чёрную пимпочу – и вперёд, к славе!
Мурка нерешительно нажала на какой-то чёрный выступ и сразу же отскочила, потому, что пимпочка замигала светодиодными лампочками, после чего раздался какой-то шум и потрескивание. Барон улыбнулся. Кошка с удивлением уставилась на него.
– Ну, чего ты уставилась? Не только чеширские коты, но и мы, сибирские, породистые, длинношёрстые давным-давно улыбаться научились. Причём, если исчезаем, то пропадаем заодно с улыбкой, так сказать, целиком. Не то что эти англичане, по частям. Сами, значит, смылись, куда подальше, а улыбка всё ещё в воздухе болтается. Кому, скажи, это надо? Глупость одна, а не улыбка. А ты чего принтера испугалась? Он добрый и совсем нестрашный.
– Ага, а вдруг – как прыгнет, как набросится! Возьмёт да и покусает! Смотри, как урчит громко.
Кошка выгнула спину, показывая ворчащему аппарату, какая она большая и сильная.
– Ну, ты, Мурка, даёшь! У него же
