сказала бабка. – А с меня теперь не больно спросишь: я вам не молодая ведь, все свои сроки отработала…
И «баба Нюха» вдруг заплакала, захлюпала. Аня поймала ее взгляд, брошенный на Николая Егоровича. И поняла: мать расстраивается, потому что зять ей не понравился, совсем на другого рассчитывала, на молодого и на красивого. Хотя Аня и постаралась, чтобы Николай Егорович выглядел поинтереснее, но «бабу Нюху» обмануть было трудно: та в свое время знавала красивых мужиков.
Чтобы удержаться, не сказать ненужного, бабка ушла в огород. Там дергала к столу позднее луковое перо и потихоньку горевала. Следом за ней вышла и Аня.
– Мама, ты что это номера выкидываешь?
Николай Егорович тоже понял, что не имел успеха у тещи. И подвинулся к Юре:
– Пятерок много уже получил?
– Много, – тихо сказал Юра. Он присматривался.
– По какому же предмету?
– По всем.
– И пишешь чисто?
– Не очень… Скажите, а почему у вас такой глаз?
Николай Егорович в первый раз улыбнулся.
– На войне мне выбили. У меня только один свой. А этот стеклянный. Точно в цвет не подобралось.
Юра подвинулся к отчиму совсем близко.
– А вы им видите?
– Нет, ничего не вижу. Одним обхожусь.
…А в огороде в это время шел совсем другой, более нервный разговор.
– Не пойму я, чего тебе надо, мама, – уже сердясь, говорила Аня. – Мне с ним хорошо, а тебе какое дело?
Мать мяла в пальцах луковое перо и дрожала губами.
– Ты смотри, как он к ребенку отнесся… Ты еще не знаешь, как другие женщины с мужьями на этой почве мучаются.
С крыльца сошли Николай Егорович и Юра.
– Можно мы минуток на десять гулять пойдем? Вон Юрий мне что-то показать хочет.
Они пошли по деревне, ветер гнал им в спину опавшие кленовые листья. Юра шагал чуть вразвалку, руки кинул за спину, изображая взрослого. Николай Егорович поглядывал на него и соображал, как бы его сегодня подстричь немножко. И если есть возможность, то и отмыть. Зарос парнишка, а ведь ему завтра опять в школу.
Они вышли к сараям, стоявшим на отшибе, посреди сжатого, пустого овсяного поля.
– Что же ты мне показать хотел? – спросил Николай Егорович.
– Да ничего. Пусть они там себе разговаривают. А мы тут с тобой будем.
Николай Егорович помолчал и сказал:
– Хороший ты мальчик.
Они присели на ворошок соломы. Из-под него выбежала мышка-полевка, но Юра не испугался.
– А ты можешь свой глаз снять? – спросил он.
– Могу.
– Тогда ты лучше его не надевай. А завяжи глаз черной повязочкой. Всем будет понятно, что ты инвалид Отечественной войны. А так непонятно.
– Ты думаешь? Ладно, сделаю.
Юра посмотрел очень пристально
