с фармацевтом.
«С кем?» – думаю я, отрывая взгляд от какой-то абсурдной надписи на очередном их лекарстве. До меня доносится какое-то приглушенно бормотание из-за стеллажей с маленькими коричневыми бутылочками, и вот продавец возвращается. Оказывается, в данный момент в их магазине нет плутония. Но он значится на их веб-сайте, напоминаю я. С явной неохотой из своего укрытия выходит «фармацевт» и объясняет, что у них его никогда не бывает, но, добавляет она, вовсе не по причине каких-то запретов или ограничений. Если мне нужны подробности, я могу связаться с их руководством. И тут «фармацевт» нарушает негласный этикет владельца магазина: прищурившись, она спрашивает, чем вызван мой интерес к плутонию. Я отвечаю, что по профессии я химик и что плутоний мне нужен для моей коллекции. Возможно, мне следовало бы сказать, что он мне необходим на тот случай, если меня поразит какая-нибудь внезапная лучевая болезнь, но уже поздно. И «фармацевт» отнюдь не в гомеопатических дозах демонстрирует мне скепсис настоящего гомеопата.
Правда, в Танбридж-Уэллс тамошний сотрудник по имени Джон Морган проявил бо́льшую искренность в беседе со мной.
– Сам элемент в препарате физически не присутствует, – сообщил он мне (я полагаю, такова принятая у гомеопатов гарантия качества их продукции). – Только его след, результат процесса «молекулярного растворения» или, возможно, полученный «радионическим» способом. – Оказывается, мистер Морган не совсем уверен в его происхождении. – Исходный материал явно недоступен.
Приведя все перечисленные «основания», Джон Морган заявляет, что данный препарат особенно эффективен для лечения депрессии, и жизнерадостным тоном добавляет:
– Ну, я полагаю, он может помочь вам и в случае поражения плутонием.
Чемоданы Менделеева
Забаллотированный членами Российской Академии наук и не замеченный нобелевским комитетом в первые годы его существования, Дмитрий Менделеев был по-настоящему вознагражден за открытие периодической таблицы примерно через полвека после своей смерти. Лишь в 1955 г. в его честь был назван один из элементов в таблице – 101-й. Как ни странно, за все время он оказался первым профессиональным химиком, память которого была увековечена таким способом. Элементы, предшествующие менделевию в периодической таблице и носящие имена великих людей, фермий и эйнштейний, названы в честь физиков и знаменовали вклад этих ученых в тот физический эксперимент, который известен под названием «Манхэттенский проект». Позже и другие элементы назовут в честь физиков – Резерфорда, Бора и т. д. Единственными элементами, увековечившими имена химиков, были гадолиний и кюрий, но даже Мария Кюри была в не меньшей степени физиком, чем химиком. Химикам не повезло в том смысле, что наиболее урожайная эпоха открытия элементов пришлась на времена, когда все были больше озабочены честью и славой своих стран и когда еще не вышли из моды классические идеалы. И вероятно, они упустили свой шанс навсегда. Вряд ли мы станем свидетелями
