я не настраиваю тебя против мужа, просто не хочу, чтобы однажды об тебя вытерли ноги, поэтому, дочь! Присматривайся, подключи холодный рассудок, анализируй и заруби на носу: взрослый человек не поддается перевоспитанию, особенно избалованный. Исключения, конечно, есть, наверное… я лично не встречал, видимо, потому, что нетипичны, они нетипичны. Я прошу тебя, как почуешь неладное, руководствуйся разумом, а не эмоциями, эмоции – самый короткий путь к ошибкам, иногда к катастрофическим ошибкам. Но и другое не забывай, у тебя есть тыл: наш дом и мы с мамой.
Как бы то ни было, а сказанное запало в душу, правда, не сразу, а отложилось в багаж до полного созревания. Разумеется, после отъезда из отчего дома наставления папы притупились, впрочем, по-другому быть и не могло – Даниил встретил ее, словно они не виделись год, дарил подарки, водил по тусовкам. А между вспышками праздника случались неприятные мелочи, пустяковые ссоры, примирения, сигналившие в мозг: не все радужно, как тебе хотелось бы. Чтобы развеяться и переформатировать чувства, Даня купил билеты на Мальдивы.
И тут удар! Неожиданный, подобный разорвавшейся бомбе, удар, который останется навсегда в сердце. Наверное, с этой поры и начался разворот от клинического счастья, граничащего с идиотизмом, до полного прозрения.
Посиделки с папой на террасе стали последними, причем Ирма рвалась домой, будто чувствовала беду, но Даня! Даня находил предлоги, чтобы не пустить ее к родителям. Его запреты снял звонок мамы: папа не пережил третьего инфаркта, умер в «скорой» по дороге в больницу. До этого момента Ирма не представляла, что бывает так тяжело, и ничем не унять боль, и ничего не вернуть. А второй удар (не смертельный, но все же) нанес Даниил, он, наблюдая, с какой суетой жена кидает в дорожную сумку вещи, собираясь на похороны, промямлил:
– Как же так, Ирма? Мы должны послезавтра лететь… я оплатил гостиницу… отдельное бунгало, кучу зелени отвалил, и что теперь?
Она просто рухнула на подлокотник массивного кресла, глядя на мужа и не узнавая, казалось, этот бред произнес не он. Да нет, он. Даниил смотрел в окно, стоя вполуоборот к ней, держа руки в карманах брюк, слегка опустив голову и надув губы. М-да, вид был крайне огорченный, будто у него отняли любимую игрушку! То есть смерть отца жены не так огорчительна, как срыв поездки на островной пляж!
В тот миг и вспомнился Ирме разговор с папой в мельчайших деталях, вместе с тем пришло осознание, что она тоже для Дани игрушка! Да-да, и пока любимая игрушка. Ему нравится с ней возиться, играть в мужа и жену, дарить ей подарки, одевать иной раз в то, что она не хотела носить. Но игрушки надоедают, даже любимые забрасывают на чердак за ненадобностью или их отдают, потому что появляются новые красивые куколки.
У нее хватило ума не закатывать истерику, мол, как ты можешь о каких-то Мальдивах с бунгало говорить, когда не стало моего папы, кто ты после этого? А ведь хотелось крыть его самыми плохими словами, отхлестать по щекам, однако Ирма сухо сказала, вернувшись к своему занятию:
– Прости,
