колпаков сушилок с профилем металлической ракеты на корпусе:
– Это куда ж они?
– Куда-куда, – потянула время Тамара, наслаждаясь ролью звезды на сцене. – В Израиловку свою.
Тетки ахнули хором.
– За границу? В командировку просятся? – первой глуповато нарушила тишину жена заведующего колхозным рынком.
Тамара презрительно фыркнула:
– Бери выше: в э-ми-гра-ци-ю!
– Навсегда? – изумленно выдохнула аудитория.
– А то как же! Что им тут делать, когда у них теперь такие возможности, – заверила всех Тамара. Вообще, другой информации, кроме, собственно, факта подачи Фейхельбаумами документов на отъезд, муж ей не предоставил. Но этого было слишком мало для нормального женского разговора и удержания всеобщего внимания. Поэтому она вынуждена была подключить свою фантазию.
Тетки посудачили еще немного, дружно осудив Фейхельбаумов за предательство родины в пользу израильской военщины, и сошлись во мнении, что муж-еврей – это, оказывается, очень неплохой вариант. Антисемитов в Коробчевске не водилось, но было в Георгии что-то такое, непонятное для местных, чужое, странноватое: сначала думали, что городское, а оно вона как оказалось – не городское, а еврейское! А иного, в самом широком смысле этого слова, в деревне не любят. Ну а теперь отношение общественности к нему резко переменилось: Георгий вдруг оказался как бы человеком с выигрышным лотерейным билетом, в отличие от всех остальных, способных эмигрировать максимум в Магадан, и то при соблюдении определенных условий. Времена, так сказать, менялись, а с ними менялась и шкала ценностей.
На самом деле все было куда проще, но знали об этом только близкие друзья собравшейся в эмиграцию семьи.
Широко известен тот факт, что поскреби любого русского – и что-нибудь да наскребешь: еврея, татарина, мордву какую или, может, вообще немца или даже француза, пригретого русской крестьянкой во время отступления войск Наполеона из Москвы через деревню Большие Батманы. Главное – уметь скрести. А учиться этому в те времена стало модно: жизнь вдруг пошла трудная, несытая и с непонятными перспективами, многим хотелось покинуть вдруг ставшую мачехой родину. Далее понятно: как известно, эмиграция через родство – самый простой вариант.
Больше всех о своих тогда заботились Израиль и Германия: эти два потока большого бывшесоветского исхода были самыми полноводными. Да и что касается документальной стороны вопроса, именно с этими странами дело обстояло проще всего. Вере скрести свое генеалогическое древо смысла не было: весь ее род испокон веку жил здесь, в этих местах, в Коробчевске и окрестностях, на виду у общества. С Георгием было несколько проще, его род был плодовитым, в семьях зачастую рождалось не менее четырех детей, и разъезжались они по разным городам и весям, женясь или выходя замуж за всяких иноземцев, даже не предполагая тогда, какую перспективу
