годится, как есть. Только дорогу надо расширить в круглую площадку, и пусть посреди ее будет старый скромный фонтан из желтоватого туфа, с надтреснутым порфирным бассейном. На нем – дельфин с отбитым хвостом и заткнутой ноздрей. Из другой / ноздри вода бьет тонкой струйкой. – У фонтана – полукруглая каменная скамья из выветрившегося камня.
Легкая, серо-белая пыль, красноватый влажный камень, / желтоватый пористый туф, темный, отшлифованный и блестящий от сырости порфир, и живой, тонкий, дрожащий серебряный лучик: вот прекрасное сочетание красок и вещества.
Действующие лица – два пажа.
Но только – не определенной исторической эпохи: ведь действительные пажи были вовсе не похожи на воображаемых. Пусть эти пажи будут такими, как те, что мечтают и любят на картинках и в книжках.
Значит, только в костюме – немного истории.
Актриса, играющая младшего пажа, одета в легкий шелк, плотно облегающий ее, светло-голубой и затканный геральдическими лилиями самого светлого золота. Это, и еще столько кружев, сколько можно надеть, – вот всё выдающееся в костюме, который, не преследуя исторической точности, стремится / подчеркнуть стройность юного тела, роскошные белокурые волосы и нежный цвет лица.
Актриса замужем, но замужество продолжалось всего полтора года; она рассталась с мужем и, верно, совсем не хорошо поступила с ним. Может быть, это и так, однако нигде нельзя встретить большей невинности. Это совсем не та первоначальная, простенькая невинность, которая также, конечно, привлекательна; нет, это развитая и взлелеянная невинность, в которой не ошибется ни один человек; она проникает прямо в сердце и покоряет его властью, / доступной только совершенству.
Другая актриса стройна и мечтательна – / по смыслу пословицы. Она не замужем, у нее нет никакого прошлого, совсем нет; никто ничего о ней не знает; но, как много говорят ее тонко вырисованные, почти худые члены, ее янтарно-бледное, правильное лицо, обрамленное локонами цвета воронова крыла, на сильной мужской шее, – лицо, влекущее улыбкой насмешливой и вместе тоскливой; в непроницаемых глазах – сумрак мягкий и блестящий, как темные лепестки анютиных глазок.
На ней – нежно-палевый костюм, словно панцирь, с широкими продольными полосами, стоячим воротником и топазовыми застежками. Узкий, сборчатый рюш выглядывает из ворота и из обтянутых рукавов. Широкие и короткие панталоны мертвого зеленого цвета с матовым пурпуром в прорезах. Серое трико. У голубого пажа оно, конечно, ослепительно белое.
Оба – в беретах.
Такова их внешность.
А теперь палевый стоит, облокотясь на перила балкона, // а голубой сидит внизу у фонтана, удобно откинувшись на спинку скамьи, обхватив одно колено руками, унизанными кольцами. Мечтательно смотрит он в дали Кампаньи.
Вот заговорил:
«Нет, ничто не сравнится / с женщиной в мире!
И как мне постичь
