“Беспощаден и убедителен. Кувалдой и с размаху бил по системе лжи, лицемерия и насилия… Надо было сделать все возможное, чтобы выпустить его на экран”[100]. Тогда он стал убеждать Политбюро, что фильм чересчур сложный и широкая публика его не поймет, а потому не будет вреда, если напечатать несколько пробных копий для показа в 5–6 крупных городах. На деле же Яковлев договорился с председателем Государственного комитета по кинематографии сделать гораздо больше копий для показа по всей стране. Премьера фильма была запланирована на апрель 1986 года, но ее пришлось отложить из-за внезапной катастрофы.
В ночь на 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке ядерного реактора Чернобыльской атомной электростанции произошел мощный взрыв, который привел к разрушению реактора, пожару и выбросу в окружающую среду радиоактивных веществ, в 400 раз превышавшему выброс при взрыве атомной бомбы в Хиросиме. Реактор строился в 1970-е годы с серьезными нарушениями правил безопасности. ЧАЭС успешно прошла осмотр иностранных специалистов только потому, что накануне инспекции инженеры временно заменили советскую электронику шведскими и американскими приборами. Авария была системной и обнажила главные проблемы советской системы управления. Как говорил Филипп Бобков, первый заместитель председателя КГБ, на заседании Политбюро два месяца спустя, “беспечность, неграмотность, неготовность поражают. Опасность АЭС – еще и в том, что и там главное – «выполнить» план любой ценой, в ущерб безопасности, за ее счет… как на обычном заводе у нас”[101].
Как это часто бывало с подобными авариями, попытки скрыть масштабы и последствия катастрофы потрясали не меньше самого взрыва. Несмотря на призыв Политбюро “предоставить честную и взвешенную информацию”, чиновники все равно действовали, повинуясь приобретенному инстинкту избегать ответственности.
Советские СМИ традиционно служили не для сообщения, а для сокрытия фактов. В 1962 году, когда бунт рабочих в Новочеркасске был жестоко подавлен правительственными войсками, главная задача СМИ состояла в том, чтобы не проронить об этом ни слова. Залитые кровью улицы принялись мостить заново, а частоты, которые использовали радиолюбители, были намертво заглушены. Проницательные читатели делали выводы о фактах не из того, что писалось в газетах, а из того, о чем газеты умалчивали: пробелы оказывались важнее напечатанных слов. Если газеты писали о некоем событии, что его не было, народ понимал, что все обстояло ровно наоборот. В более поздние годы роль универсальной затычки, которая не давала фактам просачиваться наружу, стало играть телевидение.
Официально о Чернобыльской аварии сообщили только два дня спустя, причем это сообщение заняло всего двадцать секунд в вечернем выпуске новостей на государственном телеканале. “На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Поврежден один из атомных
Яковлев А. Н.
