советского вторжения Горбачева отправили в Прагу в составе комсомольской делегации – для восстановления отношений с чешской молодежью. С Млынаржем (которого к тому времени уволили) он не встречался – это было бы политическим самоубийством. В Праге он увидел антисоветские лозунги и враждебно настроенных рабочих, которые отказывались разговаривать с посланниками из СССР. Поездка оказалась крайне неудачной. “Я понял, что с нашей страной что-то неладно”, – признался Горбачев Млынаржу во время одного из их более поздних разговоров[95]. И вот теперь у него появилась возможность исправить давние ошибки. Казалось, что все так просто: достаточно сдвинуть тяжелую глыбу мертвенной советской бюрократии – и народ воспрянет, ощутив невероятный прилив сил. Реформаторы эпохи Горбачева верили, что подлинный социализм позволит людям полностью реализовать свой потенциал.
Перестроечные реформаторы были буквально одержимы представлением об истории, как о кинопленке, которую можно отмотать назад до нужного кадра. В 1986 году они отматывали ее к 1968-му году и дальше – к эпохе ленинского НЭПа. В поисках здоровых сил, нужных для экономических преобразований, они обратились к фермерам и мелким предпринимателям. Одной из первых знаковых публицистических работ перестроечных лет был документальный фильм под названием “Архангельский мужик”, снятый режиссером Мариной Голдовской по сценарию писателя и журналиста Анатолия Стреляного. Главным героем фильма стал Николай Сивков, первый советский фермер с севера Архангельской области, взявший семейный подряд и наладивший крепкое семейное хозяйство вопреки советской бюрократии, истории и климату.
За кадром Стреляный неспешно рассказывал о хуторской жизни образцового русского фермера, сохранившего мышечную память, умения и здравый смысл крестьянства, истребленного коллективизацией и социалистическим хозяйством. По-северному окающий Сивков был в чем-то сродни солженицыновскому Ивану Денисовичу, имел ту же смекалку и привычку к труду. Сивков, что называется, на пальцах объяснял Стреляному свое понимание государственной пользы: “Ты, я, Петька, Митька – а мы государство. Петька, Митька, я, он будем жить хорошо, богато – значит, и государство будет жить богато. Ты думаешь, я один такой? Ты думаешь, мало таких?”. Для создателей фильма Сивков, родившийся в один год с Горбачевым, был человеком-матрицей, зерном той жизни, которая должна была восстановиться, если снять с нее гнет. За длинными кадрами северного пейзажа, медленной и широкой реки Двины, сенокосов и лесов, высоко поставленных деревянных домов звучал будто заклинающий голос Стреляного: “Есть Сивковы, есть. Не может не быть”.
Чудесного возрождения, тем не менее, не произошло. Историю нельзя отмотать назад. Сивков был редким экземпляром, чудом уцелевшим в условиях насилия и “отрицательной селекции”. Таких Сивковых еще можно было найти в конце 1950-х, но к середине
Gorbachev M., Mlynar Z.
