style="font-size:15px;"> – Зачем?
Жансан пожал плечами. Его бритый череп блестел в темноте. Он провел рукой в перстнях от лба к татуированному затылку.
– Да затем, что не собирался с вами долго разговаривать, неужели не ясно? Хотел, чтобы вы убрались побыстрее.
– Что, дел по горло?
– Может, и так.
– Ты каждый раз записывал, чем занимался?
– Да. Сами знаете, все это делают.
– Кто – все?
– Парни вроде меня – с ходками за это самое… Мы знаем, что легавые первым делом спросят: «Где был? Что делал?» Не ответишь – рискуешь стать подозреваемым.
– А твои кореша, эти самые Анжель и Ролан, уже мотали срок?
– Ну мотали… И что с того?
Сервас заметил, что тень под ларем шевельнулась. На него смотрели два испуганных глаза.
– Сколько тебе было, когда ты сел в первый раз? – внезапно поинтересовался Эсперандье.
Прогремел гром, молния на мгновение осветила гостиную.
– В первый раз?
– Когда ты впервые совершил сексуальное нападение на женщину…
Сервас заметил, как загорелись глаза Жансана.
– В четырнадцать лет. – Ответ прозвучал холодно и четко.
Мартен еще чуть-чуть наклонился. Под ларем сидел белый котенок. Малыша терзали страх и желание вылезти, прыгнуть изо всех сил и потереться о ногу большого человека.
– Она сама захотела.
– Ты ее оскорбил. Дал пощечину, избил…
– Мерзавка спала со всеми подряд. Мужиком больше, мужиком меньше, не все ли равно?
– Ты нанес несколько ударов по голове… Очень жестоких… Врачи констатировали черепно-мозговую травму… А потом ты взял насос – им надували спортивные мячи – и… применил его не по назначению. Тебе известно, что у девушки никогда не будет детей?
– Это давние дела…
– А ты помнишь, что чувствовал в тот момент?
Ответил Жансан не сразу.
– Вам не понять, – произнес он наконец неприятным тоном, и майор расслышал нотки превосходства.
Высокомерие и эгоизм в чистом виде. Сервас протянул руку к ларю, и котенок медленно, «на мягких лапках», бочком, приблизился и начал лизать ему пальцы шершавым языком. Появились другие кошки, но их майор отогнал.
– Ну так объясни, – попросил Эсперандье, с трудом сдерживая отвращение.
– Зачем? Вы рассуждаете о том, чего не понимаете. Ни один из вас понятия не имеет, что чувствуют такие, как я… Не представляете, насколько сильны наши эмоции. Мы экспериментируем, раздвигаем границы, а люди вроде вас – те, что подчиняются закону и правилам морали, боятся легавых, опасаются взглядов соседей, – находятся на расстоянии миллионов световых лет от истинной свободы и подлинной власти. Наши жизни богаче ваших и уж точно полнее.
Голос Жансана теперь напоминал шипение змеи.
– Я отсидел и расплатился
