секреты… Бабские секреты с поисками пропавшего соседа мне вряд ли помогут. Если даже захочет она их раскрывать. Хотя… Если больше помочь некому… В каком доме она живет?
– В сорок четвертом. Или в Центре детского творчества ищи, она там работает и чаще, чем дома, обретается.
– Ну, спасибо вам, добрые люди! – сердечно поблагодарил участковый.
– Да особо-то и не за что, – кивнул Федор. – Дед-то как?
– Бегает…
– Привет передавай. Что-то давно не встречал.
– В село уехал, дочерей проведать. Спасибо, передам.
– А насчет шинельки покумекай, – подмигнул дед.
– Какой шинельки?! – вскинулась Зинушка. – Что опять затеял, старый черт?!
– Молчать! – призвал к порядку супруг. – Бабам слова не давали! – И, глядя вслед удалявшемуся участковому, поинтересовался:
– А с чего это ты его на Катьку навела?
– А пусть! – легко ответствовала супруга, махнув рукой. И вне всякой связи добавила:
– Она мне уже второй год голубой крокус только обещает…
Федор Игнатьевич изумленно покачал головой:
– Только обещает, говоришь? Ну-ну!
* * *
Николай Чернов – высокий крепкий мужик лет пятидесяти с хорошим хвостиком, бывший шатен, а теперь наполовину поседевший, оказался дома. Участковый заметил, конечно, что открывший на его звонок калитку хозяин непроизвольно скорчил гримасу, но особого значения этому не придал: российский человек появлению представителя закона рад в крайне редких случаях. Судя по скорбному выражению лица Николая, быстро сменившему недовольную гримасу, в голове его начался тяжкий мыслительный процесс: кого на этот раз он обидел и насколько сильно, как давно это случилось, сознаваться сразу или погодить пока.
Чтобы не нагнетать напряжения, Салимгареев, представившись, сразу сообщил о цели своего визита. Хозяин слегка отмяк, пригласил в дом. Некая доля напряжения все же в воздухе витала довольно долго. Серые глаза Николая, кажущиеся маленькими из-за нависших мясистых век, все косились в сторону, но изредка вскидывались на незваного гостя, и Азамат слегка ежился: как бы дыру сквозную в нем не пробуравили!
Вид у хозяина был запущенный: треники с пузырями на коленях, грязноватая футболка, явственно сквозило амбре немытости, даже седина выглядела неряшливо: не благородные седины, а какая-то клокастая пегость. И в доме вроде бы убрано, полы вымыты, половики чистые, а запах пыли ощущается, воздух спертый. У Азамата жена – чистюля, помешана на влажной уборке и проветривании, а в этом доме тяжело дышалось.
В общем-то, Николай мало что добавил к тому, что рассказал Федор Игнатьевич. Да, уехал Серега не попрощавшись и не оставив ключи от дома и калитки, как было у них заведено годами. Хотя об отъезде его знали все: билет был куплен заранее, на 30 апреля, сразу после праздников ему надо было на работу выходить. То, что не попрощался – ладно, можно еще понять: как раз в этот день у супругов случился скандал, Николай… как бы это сказать… кхм – кхм…
– Рукам
