Пройдя метров триста по грунтовой дороге, убегающей вглубь настоящего леса, я очутился в месте подлинного ужаса. Ровная широченная просека, видимая до горизонта, и, насколько хватает глаз, тысячи, возможно, десятки тысяч одинаковых холмиков с одинаковыми табличками.
Бесхоз – как назвал упокоенных здесь мужик с лопатой. Бесхоз – вот когда мне стало жутко.
Закрытую «газель» с четырьмя одинаковыми гробами внутри я обнаружил минут через пять кажущегося бесконечным пути. Рядом с машиной четверо крепких мужчин и женщина, начальница, с журналом в руках. Чуть подальше четыре свежие ямы, расположенные рядком.
Удивление, с которым на меня смотрели, пока я подходил, исчезло, едва я показал бумажку с номером и объяснил, что к чему. Женщина указала на один из гробов, с синим номером на крышке, на яму и отошла. Мужики, переговариваясь и балагуря, стояли в сторонке и словно чего-то ждали.
Ровно в двенадцать женщина сказала: «Пора», работники подхватили первый гроб и, не переставая травить анекдоты, опустили в могилу. За ним другой, следующий, последним под землю отправился гроб с номером НМ-153740.
Стоя на краю могилы, я смотрел вниз и перечитывал снова и снова тот синий номер. В голове пустота: ни мыслей, ни чувств. Лишь где-то, словно в другой вселенной, раздавался стук. Стук земли о дерево: два мужика засыпали первую могилу, двое других вторую.
Я присел, взял пригоршню влажной земли и бросил.
Через пятнадцать минут все закончилось. Еще минут через пять «газель» с мужиками и начальницей уехала. На их предложение подкинуть меня до маршрутки я ответил отказом. Почему? Не знаю.
Я стоял рядом с холмиком Лехиной могилы, смотрел на металлическую табличку и пытался вспомнить, каким же он был в те несколько часов, что я его знал. Но как я ни старался, воспоминания упорно не шли. «Пора…» – говорил я себе раз за разом, но все равно продолжал стоять.
Грунтовая дорога уводила меня прочь от места потерянности, ненужности, от места полного забвения – в место просто скорби. Уходя, я постепенно ощущал летнее тепло, и по чуть-чуть, словно сквозь истончающуюся преграду, различал стрекот кузнечиков и чириканье птиц. Я шел и думал о том, как различаются люди в смерти. Одних, возможно, помнят, хотя бы изредка, хотя бы иногда. О других воспоминаний нет и не будет – ни когда, ни у кого.
Шаги. Быстрые шаги раздались за моей спиной…
Остановившись, я обернулся… Чириканье и стрекот тут же застыли в воздухе и той самой застывшей нотой стали вкручиваться болью в мозг. Летняя стужа медленной волной протянулась по коже, поднимая дыбом каждый волосок. Воздух встал поперек горла.
Леха!
В десяти шагах от меня!
…
Он быстро приближался…
ГЛАВА 11,
в которой наш герой борется за свое сознание нестандартными способами
Я сидел дома, на кухне и… квасил по черному.
С того самого момента, как капитан Петров
