Евстигнея при себе была книга, которую вы, Владимир, спрятали…
Я хотел возразить, но Петров опередил меня:
– Подождите, я договорю, пока вы не успели мне откровенно наврать, – произнес он с интонацией воспитательницы детского сада. —Дело в том, что, в силу ряда особенностей этой книги и вашей личной особенности, Владимир, никто, кроме вас, не мог бы не то что спрятать ее, но даже просто взять в руки.
– О-чу-меть, – усмехнулся я. – А вы не допускаете, капитан, что при этом вашем Евстигнее той самой чудо-книги могло и не быть?
– В силу все той же особенности книги и особенности самого Евстигнея, – медленно и – как, наверное, ему казалось – очень доходчиво выговаривал Петров, – книга всегда находилась при нем и другого случиться просто не могло.
Капитан замолчал, а я не ответил: просто не мог, в этот момент мой внутриголовной кавардак разросся до критической массы.
Кое-как собравшись с мыслями, после продолжительного молчания, я все же сказал:
– Интересно вы рассказываете, капитан: там особенность, сям особенность. Оказывается, даже у меня есть некая особенность, о которой я не подозреваю все тридцать два года, что живу на свете. Может быть, не сочтете за труд и поведаете, что же это за особенности такие, как никак вы обещали все рассказать.
По окончании моих слов губы капитана дрогнули и словно через силу стали растягиваться в улыбку. Я же смотрел на его широкое лицо и ощущал непонятную вибрацию нервов.
– С одной стороны, все может показаться сложным, – неспешно сказал капитан, – Хотя…
«Па-аф!» – в ночной тишине раздался всплеск сжатого воздуха и в стороне, за деревьями, возникло неяркое свечение.
Подобие улыбки тут же соскользнуло с лица капитана, а в его глазах отдалась краснота. В тот момент как Петров поднимался на ноги, его ладони сжались в кулаки и стали походить на две огромные кувалды. Через секунду рядом со мной стоял человек, напоминающий самого что ни на есть настоящего каменного Голема.
В следующее мгновение случилось все сразу: из-за деревьев вышла девушка, «каменный Голем» сделал несколько шагов в сторону, точно закрывая меня от незнакомки, и я услышал пение птицы.
ГЛАВА 18,
подтверждающая, что красота – страшная сила
Одна из известных поговорок утверждает, что красота – страшная сила. Никогда бы не подумал воспринимать эти слова буквально, но той ночью под вдруг возникшие переливы голоса одинокой птицы я смог убедиться в недюжинной и действительно страшной силе, могущей обитать в красоте.
«Это не соловей!» – сказал я самому себе и тут же забыл о птице и о ее руладах: величественно, с ленцой к обомлевшему мне и напряженному капитану Петрову подходила умопомрачительная незнакомка. Ее длинное вечернее платье, настолько роскошное, насколько и неуместное для ночной прогулки по парку, казалось ярко-красным даже в полутьме. И этот шедевр, наверняка ручной работы, облегал, я бы сказал – идеальную
