Будто десятки фейерверков сработали в одно мгновение, разметав вокруг разноцветные искры и наполнив ночь голубыми, синими, желто-красными всполохами.
Красиво.
Но особенно завораживали, до душевной дрожи, фиолетовые светящиеся буруны, подобные клубам сигаретного дыма. Они возникали то здесь, то там, переплетаясь, проносились с огромной скоростью и обволакивали светящиеся эллипсоиды. И из этого сочетания движущихся в фиолетовом дыме красного и синего коконов рождались новые фейерверки.
Люди, устроившие данный художественно-световой бедлам, человек десять, беспрерывно перемещались. То исчезая, то появляясь, они скакали подобно упругим мячикам, размахивали руками, кричали и… вдруг в мгновение рухнули на землю – все как один, слаженно и синхронно.
В моей памяти сохранилось все: и фейерверк, и люди – но я не помнил и, к сожалению, не мог помнить столь эффектное и синхронное их падение наземь. Мои воспоминания обрываются на истеричном женском вопле: «…выруби его долб…б тупой, иначе вас ушатают…», – и на последовавшем за этим воплем моем вырубании – одним ударом.
ГЛАВА 20,
в которой непонятности продолжают проясняться
В тот момент, как из ниоткуда появился Леха, и пока он подходил ко мне, я смотрел на него и думал лишь об одном: «Он живой?»
«Он живой?» – спрашивал я себя снова и снова до тех пор, пока не коснулся его ладони.
Пожимая ладонь паренька, я ощутил не только ее прежнюю силу, но и настоящее живое тепло. Сомневаться было бессмысленно – передо мной стоял человек, а не мертвец, чудом выбравшийся из могилы.
Казалось бы, вот и ответ – успокойся моя голова, да где там. Вместо одного ушедшего вопроса тут же возникли другие – много, много других вопросов.
«Он живой! Как же так?»
«Они знакомы?»
«Тогда что же за фарс с допросом?»
«А фото? Фальсификация? Фотошоп?»
«Но я видел тело, – мертвое тело!» – думал я, пока Лешка и капитан пожимали друг другу руки.
– Соболезную, – произнес капитан Петров.
Парнишка заметно вздрогнул и кивнул в ответ.
«Что?»
– Рядом с вашим домом убили брата Алексея, – сказал капитан, обращаясь ко мне и одной этой фразой отвечая на почти все мучившие меня вопросы.
– Ваньку!? Ваньку У-БИ-И-ЛИ!? – внезапно завопила девица, о которой я, кажется, совсем забыл.
– Из-за тебя, подонок! Его убили из-за тебя! Я говорила, что так будет…
Разъяренной фурией она метнулась в нашу сторону и бежала до тех пор, пока рвущийся из ее груди крик вдруг не оборвался, а сама красотка не замерла в паре метрах от Лехи, будто окаменев.
Та штука на ее груди, что недавно полыхала огнем в декольте и которую я принял за колье, оказалась кулончиком, подвеской, темным камушком на простой цепочке. Только сейчас не было декольте, да и самого роскошного платья тоже не было; невероятная горгоноподобная прическа пропала, а пульсирующий
