латинского и древнегреческого приобрели также языки колониальных держав (английский, французский, немецкий, испанский, португальский). Эти языки были родными для христианских миссионеров, которые и выступали чаще всего авторами первых грамматик и словарей для языков Азии и Африки, что закрепилось даже в специальном термине подобных трудов – «миссионерские грамматики». Можно сказать, что в разработке миссионерских грамматик роль общего языкознания фактически играли модели описания привилегированных языков (латинского и др.).
Миссионерские грамматики, скроенные по лекалам классических или современных романо-германских языков, в достаточно типичном случае вносили в описание то, чего реально нет в соответствующих восточных языках. Например, усматривали звательный падеж в сочетании апеллятивной частицы с именем и, наоборот, проходили мимо принципиально важного для грамматики или лексикографии данного восточного языка, не замечая такой значительной языковой единицы Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, как слогоморфема (см. об этом ниже). Конечно, к настоящему времени общее языкознание далеко ушло от миссионерского подхода; развитие типологии помогло осознать, что далеко не все привычные индоевропейские категории вполне приложимы к восточным языкам. И все-таки опасность искажения грамматической картины восточного языкознания под влиянием (иногда неосознаваемым) привычных парадигм до сих пор остается.
Подытоживая этот небольшой экскурс в область становления общелингвистических категорий и их роли в описании восточных языков, мы приходим к достаточно тривиальному выводу. С одной стороны, никакие два языка не являются тождественными во всех отношениях – иначе они просто лишились бы статуса разных языков. С другой стороны, никакие два языка не являются разными во всех отношениях – иначе, по крайней мере, один из них лишился бы статуса языка как такового. Речь может идти лишь о степени структурных схождений/расхождений между языками. Специфичность/неспецифичность восточных языков по отношению к «невосточным» не может провозглашаться априорным постулатом, это вопрос эмпирический: необходимо определить круг восточных языков и попытаться установить, существуют ли грамматические и/или лексикографические характеристики у всех или части восточных языков, которые за пределами таковых не встречались бы.
Какие же языки принадлежат к восточным? Ответ может носить лишь откровенно тавтологический характер: восточные языки – это языки, на которых говорят этнические сообщества Востока. В свою очередь, ответ на вопрос о принадлежности этнических сообществ к восточным следует искать за пределами лингвистики – в общей теории востоковедения. Здесь предлагается считать, что определяющий признак, отграничивающий восточные сообщества от западных, содержится в ведущей роли традиционализма при рассмотрении и решении основных социальных и культурных проблем, с которыми
