найти и в словарной семантике. В частности, наблюдается склонность к сложным разветвленным классификациям имен. В языках Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии такая классификация обнаруживается в ситуации точного счета. Например, в бирманском языке нет прямого соответствия русским конструкциям типа три карандаша; вместо этого употребляется сочетание, буквально переводимое как карандаш-три-чхаун (последнее – классификатор для продолговатых предметов).
Сходную тенденцию, только по-другому проявляющуюся, можно усмотреть в кхмерском и ряде других языков. Здесь весьма употребимы слова с широким значением, указывающим на принадлежность к классу по форме предмета, его функции и т. п. Обычно эти слова используются не самостоятельно, а с такими лексическими единицами, которые ограничивают их семантику. Так, слово с примерным значением ‘нечто длинное, узкое’ передает значение ‘русло’ в сочетании со словом, означающим ‘вода’, а в сочетании со словом ‘шея’ означает ‘ожерелье’101.
4.2. Для ряда восточных языков отмечается своего рода атомизация значения, не представленная в западных языках. Прежде всего, речь идет о технике сериальных конструкций, широко известных по материалам в языках Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и (Западной) Африки. Сериальная конструкция – это цепочка глаголов в их словарной форме, не имеющих, как правило, собственных синтаксических связей (валентности глаголов, входящих в серию, вычеркиваются – глаголы жертвуют своими валентностями в пользу общей валентности цепочки/серии). С семантической точки зрения сериальная конструкция разлагает на «элементарные смыслы» содержание сложной ситуации, каждый из «элементарных смыслов» воплощается в отдельном глаголе. Демонстративной иллюстрацией может служить бирманская фраза, которая на русский переводится как ‘Министр посетил город N.’, а в оригинале представляет собой сериальную конструкцию букв. ‘Министр поехал-приехал-посмотрел-оглядел-проверил-проверил город N.’.
Когда рассматривается вопрос о времени расхождения родственных этноязыковых общностей и лингвистические (глоттохронология), исторические и археологические данные дают примерно один и тот же показатель, вопрос можно считать решенным. В нашем случае ситуация менее однозначна, и ответ соответственно менее четкий. Само по себе выделение восточных культур, основанное на выраженной приверженности традиционализму, не может быть абсолютно недвусмысленным. Сложность объекта, его историческая изменчивость препятствуют этому.
Вместе с тем можно, как представляется, утверждать, что обнаруживаются хорошие корреляции между восточным типом культуры и восточным типом языка. Наличие корреляции принимается тогда, когда обнаруживается, что те или иные лингвистические признаки характеризуют исключительно или хотя бы предпочтительно те языки, на которых говорят представители восточных культур, как
