что?
– А то, что из клуба они вышли втроем: издатель, мадам Сават и девушка. И, в продолжение всех ваших несчастий, мсье, первой они высадили именно мадам. И девушка подтвердила все, сказанное издателем. Она видела джип и видела, как мадам садилась в него. А уже потом мсье Грекофф подбросил ее к дому.
– С каких это пор Илья занимается подобной благотворительностью? – этот вопрос я задаю скорее себе, чем Бланшару.
Так, мысли вслух. При всем своем светском лоске Илья Греков вовсе не помешан на женщинах. Исключение составляет лишь его жена, Зою он боготворит. Вернее, пресмыкается перед ней, ползает по-пластунски. Иногда это выглядит просто неприлично, и тогда я начинаю думать, что природа чувств Ильи Грекова не так бескорыстна, как кажется на первый взгляд. И что томная «Зои́» (как называла ее Мари-Кристин) знает об Илье нечто такое, что заставляет его быть начеку. И прилагать все усилия к тому, чтобы маленькая грязная тайна – если таковая и существует – не всплыла на поверхность.
– Вы считаете, что ваш приятель совершил из ряда вон выходящий поступок?
– Нет, но…
Если бы этой девушки не существовало, ее стоило бы придумать, именно так считаю я.
– Вы сказали, она работает в модельном агентстве?
– Да. Ирма Новак, если это имя о чем-то вам говорит.
Ни о чем. Это имя не говорит мне ни о чем. Один-ноль в пользу Бланшара. Хотя… Кой черт «один-ноль», недомерок накидал мне в корзину массу сухих мячей, счет становится угрожающим, – и я не вижу никакой возможности размочить его.
Никакого просвета.
– Я не виделся с Мари-Кристин тем вечером. Больше мне нечего добавить.
– Стоит ли упорствовать, мсье Кутарба? – в голосе Бланшара появляются лживые нотки отца-исповедника. – Вас никто не обвиняет в убийстве.
– Я не виделся с Мари-Кристин тем вечером.
– Но если вы будете опровергать очевидное, то у следствия могут возникнуть подозрения…
– Я не виделся с Мари-Кристин тем вечером.
– Хорошо, оставим эту тему. Какой фильм вы смотрели?
– Не понял?
– Вы сказали, что перед тем, как заснуть, смотрели фильм. Какой?
– Это имеет значение?
– Нет, но… Просто интересно.
– Не помню. Сунул первую попавшуюся кассету… Не помню. Что-то совсем уж легкое… Да, определенно, это была комедия.
Вот черт, я впервые солгал Бланшару. Не утаил часть сомнительных фактов, не ушел от ответа – откровенно солгал. Первой попавшейся кассетой был «Диллинджер мертв». Первой – и последней, потому, что никаких других в наличии не имеется. «Диллинджер» – единственный фильм, который я смотрю. Нет, не так.
«Диллинджер» – единственный фильм, который я вижу.
Время экспериментов с Диллинджером прошло, я убил на них целый год, я избороздил вдоль и поперек все парижские киношки. И не только парижские, корешков от билетов с лихвой
