В самом деле, старина, если б я хоть чем-то мог помочь, я бы присоединился к вам немедленно. Но для дела наверняка будет лучше, если на этот раз ты обойдешься без меня.
Расставшись с Магиллври, я в приподнятом настроении отправился прогуляться. Уладив вопрос с фазаньими яйцами, я двинулся к реке, чтобы проверить донные удочки. Погожий день незаметно перешел в тихий вечер, высыпали звезды, и я вполголоса поблагодарил их за то, что избежал неприятной работы, и теперь с чистой совестью снова могу наслаждаться мирной жизнью. Я настаиваю – с чистой совестью: где-то на самом дне моей души все еще теплились какие-то искорки беспокойства, но стоило еще раз трезво взглянуть на факты, чтобы убедиться в правильности моего решения.
Выбросив все сомнения из головы вместе с подробностями этого мрачного дела, я вернулся к чаю, нагуляв отменный аппетит.
В гостиной, помимо Мэри, я обнаружил постороннего. Это был сухопарый джентльмен весьма преклонных лет, прямой, как ружейный ствол, с лицом, на котором жизнь написала столько, что смотреть на него было все равно, что читать объемистый роман. Когда он встал, чтобы приветствовать меня, я не узнал его, но вскоре улыбка, морщинки в углах глаз и неторопливый низкий голос воскресили в моей памяти два случая из прошлого, когда мне довелось встретиться с сэром Артуром Уорклиффом.
Мы обменялись рукопожатиями, и у меня сжалось сердце, а потом сжалось еще раз, уже сильнее, когда я взглянул на жену. Мэри услышала то, чего не должна была слышать.
Я решил, что лучше ничего не скрывать.
– Я догадываюсь, с чем вы пожаловали, сэр Артур, – начал я, – и мне бесконечно жаль, что вам пришлось проделать столь утомительный путь напрасно…
Затем я рассказал ему о встречах с Джулиусом Виктором и Магиллври, о том, что они мне сообщили, и о том, что я им ответил. Мне казалось, что ситуация предельно ясна, и, похоже, сэр Артур готов был со мной согласиться. Мэри слушала, так ни разу и не оторвав глаз от скатерти.
Пока я говорил, гость тоже избегал встречаться со мной взглядом, но потом повернул ко мне свое лицо, и я увидел, какая мука на нем написана. Ему было чуть больше шестидесяти, но выглядел он столетним старцем.
– Я не оспариваю ваше решение, сэр Ричард, – неторопливо проговорил он. – И знаю, что вы бы не отказались помочь, если б существовала хоть малейшая возможность. Но признаюсь – я бесконечно разочарован, потому что именно вы были моей последней надеждой. Видите ли… у меня ничего не осталось в этом мире, кроме Дэви. Если б он умер, наверно, я бы это смог перенести. Но не знать ничего о его судьбе, и постоянно представлять себе худшее из возможного – это уж слишком.
Никогда еще мне не доводилось испытывать такой горечи. Представьте, каково это: слышать дрожь в голосе, который привык властно отдавать команды, видеть слезы в этих ясных глазах, которые прежде непреклонно и горделиво взирали на этот мир. От этого просто хотелось завыть, как пес. Я бы без колебаний отдал тысячу фунтов за возможность удрать в библиотеку и захлопнуть за собой дверь.
Но
