rel="nofollow" href="#n_164" type="note">[164].
О перспективности концепта «социальный статус» свидетельствует тематический номер «Анналов» за 2013 г., полностью посвященный этой теме[165]. В отличие от понятий «класс» или «группа», считают авторы проекта, понятие «социальный статус» стало концептом для размышления о принуждении и действии, и о точках их пересечения. Статьи этого тематического номера сосредоточены на вопросах: как социальные статусы участвуют в упорядочении социального пространства? Является ли эта классификация результатом навязанного властью порядка или это продукт многократных переговоров? Какова степень автономии субъектов в отношении этого публично анонсированного порядка?
Как отмечается во вводной статье номера, «социальные статусы никогда не говорят обо всем обществе, но они способствуют тому, чтобы его структурировать»[166]. Данное пластичное понятие позволяет объединить правовые аспекты и социальные практики, а также точку зрения историка и точку зрения актора. В этом смысле оно одновременно и категория анализа, и его инструмент. Авторы номера приходят к выводу, что понятие «социальный статус» имеет более широкое значение, чем его трактовки в рамках юридической традиции или в веберовской социологии. Нормативное измерение статуса становится ресурсом внутри самих социальных стратегий, дифференцированных в зависимости от групп и индивидов, и, таким образом, соединяется с другим описательным инструментарием социальной структуры и форм деятельности.
2.4. Социальная история России Нового времени: опыт отечественной историографии ХХ – начала XXI столетия
Выше мы заметили, что в силу политических обстоятельств российская историческая наука, вынужденно принявшая форму советской, оказалась по ряду направлений вне общих процессов мировой исторической науки. Советские специалисты были поставлены в жесткие рамки официальной версии марксистской социологии, согласно которой проблемы социальной стратификации и идентичности не относились к дискутируемым. Даже на рубеже 1960–1970-х гг., когда идеологический диктат над историческими исследования ослабил свою хватку, а накопленный эмпирический материал требовал переосмысления и поиска новых методологических подходов, научному сообществу советских историков не удалось преодолеть ограничения, накладываемые марксистско-ленинской догматикой.
Очень показательны в связи с этим ход и итоги Всесоюзной дискуссии о переходе от феодализма к капитализму в России – одной из последних крупных дискуссий советской эпохи, отличавшейся широчайшим охватом участников и продемонстрировавшей весь спектр школ, направлений и поколений исторической науки в СССР. В новаторском для своего времени и места коллективном докладе, задавшем общее направление дискуссии, его авторы совершенно справедливо подвергли критике подходы, доминировавшие в предшествовавшей историографии, в том числе жесткий экономический детерминизм
Annales. Histoire, Sciences Sociales. 2013. № 4. Statuts sociaux.
