href="#n_160" type="note">[160]. В свою очередь, правонарушения бывают разных типов, что заставляет Гроция выделить три основные справедливые причины войны: самозащиту (defensio), возвращение имущества (recuperatio rerum), наказание (punitio). Учение Гроция о справедливой причине примечательно тем, что он закрепляет в традиции идею обоснованности самообороны. Этот принцип, воспринимаемый сейчас буквально как первейшее право государств, не был особенно важен для Учителей церкви, которым гораздо более важной казалась идея войны как способа воздаяния за прегрешения. В секуляризованной концепции Гроция безопасность жизни человека и существование государства становится высшей ценностью. Отражение военной агрессии признаётся достаточным условием начала справедливой войны: «противоречит тому, что присуще всякому миру, совершение враждебного действия вооруженной силой, особенно когда отсутствует какая бы то ни было новая причина войны»[161]. Иными словами, угроза жизни воспринимается как серьёзное преступление, а оборонительная война представляется Гроцию в полной мере соответствующей естественному праву.
К названным выше трём причинам, легитимирующим применение силы, Гроций добавляет ещё одну. Благородной и справедливой он считает также войну, которая ведётся в качестве помощи союзникам, дружественным народам или вообще любым людям, попавшим в беду. Обоснованным это положение кажется Гроцию в силу того, что «по природе каждый призван осуществлять не только свое, но и чужое право»[162]. Взыскание за чужие обиды и наказание тиранов, разбойников, морских пиратов, каннибалов, т. е. всех, кто совершает преступление против природы, почётная обязанность государей. Однако это положение, как показывает Р. Такк, высвечивает в Гроции апологета колониальных завоеваний, направленных против диких и варварских народов Нового Cвета[163].
Гроций запрещает превентивные войны, когда говорит, что «требуется наличие непосредственной и как бы мгновенной опасности»[164] для применения военной силы. Это же подтверждается в рассуждении Гроция над моральной дилеммой участия в войне, которая встаёт перед христианином. Отражение угрозы кажется Гроцию соответствующим естественному праву: «тот, кто собирается причинить мне обиду, тем самым дает мне право как некое неограниченное нравственное притязание против него самого постольку, поскольку иначе я не в состоянии отвратить от себя это угрожающее мне зло. Любовь сама по себе… не принуждает нас к милосердию по отношению к совершающему посягательство»[165]. Но это положение вступает в серьёзное противоречие с заповедью Христа, запрещавшего использовать насилие в качестве меры защиты. Чтобы решить эту коллизию, следует провести аналогию между ситуацией самозащиты и тем, что Гроций говорит об убийстве при защите имущества. Тогда можно сделать вывод, что от насилия и войны необходимо отказаться, «исключая случаи, когда от этого зависит жизнь наша и нашей семьи»[166].
Из сказанного ранее уже можно было сделать
Там же. С. 780.
Там же. С. 558.
Там же. С. 191–192.
Там же. С. 195.
