и весело общались, и оказывали друг другу помощь. Им точно придётся не по вкусу этот иной плавный быт, в котором нет места торопливости, до неприличия излишнему шуму и возни, точно в гигантском муравейнике!
Я положил руки на подоконник и заметил девушку, выбравшуюся на участок. Она прошла мимо двойных детских качелей, оставшихся от бывших владельцев. Её круглое пухлое лицо было озарено слабою чувственною улыбкой. Малюсенькие глаза, поразительно похожие на серебристые пуговицы, были направлены прямо перед собой. Достаточно плотное тело было упаковано в поношенные шорты и футболку с изображением невесомой нежно-розовой бабочки. В ладонях она держала толстую книгу, обтянутую кожей, и ручку. Я решил, что эта особа уже достигла шестнадцатилетия и, наверное, как множество хрупких и импульсивных подростков, мечтающих покорять величественные вершины, не получила бы никакого удовольствия от здешнего пребывания.
Девушка мягко приземлилась в траву. Она раскрыла книгу, и я мог поклясться, что услышал, как та отвратительно захрустела.
Лучи света блестели на коротких растрёпанных волосах незнакомки, а в особенности ярко на чёлке, закреплённой чёрно-белой заколкой в виде банта. После нескольких минут слежения она, словно бы почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, замотала головой. В не цветущем саду воцарилось молчание. Стих шелест густых деревьев, отбрасывающих холодные тёмные тени, в каких замечательно отдыхается душными днями. Девушка глянула на соседний дом, позади которого рос корявый дуб, устремила взгляд на тёмно-бордовую покатую крышу, а после перевела глаза на полураскрытое окно, в надежде на то, что никого там не рассмотрит.
Я не удивился, когда лицо её потемнело. И тотчас скрылся в комнате, чтобы не смущать её.
***
Оказавшись в соседском просторном доме, встретила меня толстая низкая женщина с крючковатым носом и губами, напомаженными в ярко-розовый цвет. Вежливо кивнув в приветствии, она провела меня на кухню. Возле матери, шумно напивающейся чаем, сидел за серою газетой узкоплечий мужчина.
– Наконец, – произнесла с заметною улыбкой мать, отвлёкшись от чая. – Познакомься же с Борисом.
– Здравствуйте, – проговорил я немедленно.
Из-за накрытого стола, который ломился от нехитрых угощений, выбрался человек с добродушным лицом, изъеденным резкими морщинами. Он протянул мне руку. Я с неохотой слабо пожал её, а после пододвинул к себе шаткий стул и уселся на нём, приняв неподвижную ленивую позу. Борис опустился на край стула, не говоря ни слова, и вскоре принялся нетерпеливо поглощать сахарные булочки, а в перерывах между этим занятием рассказывать о нежданном приезде, и своей, наверное, самой любимой, в отличие от несносных худосочных прошлых жён, каких ему приходилось кормить и баловать различными комплиментами и подарками, Надежде Ежовой, которая словно бы и не собиралась возникать более в кухне.
– Мы прибыли сюда, знаете, на одно лето.
