я хочу спросить
Как ты могла, Люба‒Любовь?
Где ты была? Надя‒Надежда?
Вера не верю, все ты врала.
Ира борись, Ире не в первой…»
Мое счастье было сшито невидимой нитью, и оно затрещало по швам, как только я
попыталась его примерить. А было ли вообще это «счастье» у меня?
Звонок в дверь. Бросаю телефон на стол и бегу открывать.
‒ Здравствуйте, ‒ приветствую Тамару Николаевну.
‒ Доброе утро, ‒ в ее тоне не прослеживается доброжелательности.
Оглядывается по сторонам. Качает головой.
‒Ух, уж эта нынешняя молодежь. Что за дрянь вы слушаете? Тьфу… ‒ ворчит себе под нос Тамара Николаевна и проходит в гостиную.
Бегу на кухню, чтобы выключить радио. Дубцова уже сменилась Miagi & Эндшпилем.
Вздыхаю и нажимаю стоп. Эта женщина даже не пытается скрыть своего отношения ко мне. Пора бы уже привыкнуть к такой реакции людей, но… это сложно. Больно. В такие моменты мне кажется, что весь мир обернулся против меня.
Устало вздыхаю.
‒ Уже одиннадцать, а ребенок еще не завтракал?!
Вздрагиваю от пронзительного голоса Тамары Николаевны. Окидывает меня гневным взглядом.
‒ И о чем только думала Татьяна, оставляя ребенка на легкомысленную девицу, ‒
произносит она, словно меня нет в этой комнате.
Пока я соображаю, что ей ответить, она выходит из кухни. Сжимаю кулаки.
Неужели тетя рассказала ей обо мне? От обиды к глазам подступают слезы.
‒ Вот тебе и смена обстановки, ‒ произношу шепотом сама себе, тяжело вздыхая.
Как же я устала от своего прошлого. Прошлое…. оно преследует меня. Напоминает о
себе, каждый раз разрывая мою душу на части. Я хочу, очень хочу все забыть,
вычеркнуть, стереть все воспоминания о нем из своей памяти. Сколько еще должно
пройти времени, чтобы избавиться от душевных мук? И хотя я понимаю, что это
невозможно, от этого нисколько не легче. Слеза скатывается по щеке, и я быстро ее
смахиваю. Сколько уже выплакано слез… Сколько муки.
Зачем… Зачем меня спасли? В груди жжет только от одной этой мысли. Хочется выть. Зажмуриваю глаза. К горлу подступает комок. По щекам непроизвольно льются слезы. Слышу приближение шагов, отворачиваюсь к окну и вытираю лицо. На кухне появляются Лина и Тамара Николаевна. К моему удивлению сестренка, как прилежная девочка,
садится за стол и ждет завтрака. Почему она не может так себя вести со мной? Почему других она слушается, а меня нет? Меня охватывает злость. Я поспешно выхожу из
комнаты.
Падаю на кровать, подгребаю подушку и утыкаюсь в нее. Меня опять душат слезы.
Мысли о том, что я зря сюда приехала, вновь прокрадываются в мою голову, но я гоню их прочь. Как бы ни было сложно, это лучше, чем сидеть как отшельница взаперти
