выглядела, когда сорвалась в воду?
– Я не присматривался. Возможно, но как очаровательно.
Они рассмеялись и в первый раз огляделись вокруг. Их окружал густой лес из громадных многовековых деревьев, под коими почти не было подлеска – девственный лес, который никто никогда не рубил, не портил подсочкой, поэтому кусты и не могли вырасти.
– Знаешь, мне жаль прожитых лет без тебя.– Она пугливо ткнулась губами в его колючую щеку.– И вот что… Мы как-то уже говорили на эту тему. Прошу тебя, дорогой, не говори мне «мисс Стоун», ты прибавляешь мне всякий раз лишний год к моему возрасту. Лучше как уж было —Джессика или просто Джесси.
– Как изволишь, душа моя.– Андрей поспешил перенести ее тяжелый саквояж с вещами и, помогая устроиться у огня, спросил: – Прости, пусть это не покажется невежливым, но ты никогда не расскажешь мне о себе…
– Не волнуйся. Из-за моих прошлых лет в салунах и трактирах о нас грубо и непристойно шутить не будут.
– И это всё, что ты мне можешь сказать?
– Знание мелочей делает из женщины леди, но джентльмена…
– Довольно. В конце концов я поступаю, как велит мне долг.
– Но не честь, не правда ли?
– Нет!
– Да.
– Нет! Джесси, ну почему? Откройся! Пойми и меня… Как бы ты поступила на моем месте?
– Мы каждый на своем месте, сэр! О Боже…
– Нет, постой! А что прикажешь делать ты? – скулы Андрея напряженно дрогнули.
Она лишь едко усмехнулась ему в глаза и, нервно принявшись за просушку вещей, сказала:
– Исполняйте свой долг, капитан. Чего же еще? – она дернула плечом, когда его коснулись пальцы Андрея.
– Дорогая, зачем же так?
– А зачем вас всех интересует чужая жизнь? Может быть, потому, что она отвлекает вас от собственной скуки. Даже здесь, на краю света, решительно нельзя ничего скрыть… Что вы молчите, или уже разлюбили? Спокой-ствие потеряли?
– Разумеется, мисс Стоун, я был бы куда спокойнее, если бы вас не было с нами и мне приходилось бы нести ответственность только за экипаж, но… Я боюсь потерять вас.
Эти слова, сказанные тихо, но твердо, как мягкий, настойчивый стук в двери будуара, растопили сердце Аманды. Она медленно поднялась и, кутаясь в дымную вуаль костра, виновато сказала:
– Ты более не сердишься на меня? – леди стояла перед ним, сжимая лицо узкими изящными ладонями, и чуть заметно вздрагивала.
– Джесси… успокойтесь. Я лишнего вспылил. Сердился было раньше, а нынче нет.
Она благодарно улыбнулась, светлея лицом.
– Прости, что я так… Отец, мать… – это больные для меня темы. А мы с тобой… у меня на родине говорят: «Держи дверку клетки открытой, чтобы птица могла вернуться».
– А я ее и не собираюсь открывать.– Он снял ее руки с лица и указал на место рядом с собой, присаживаясь на вещевые мешки.
– Andre,–
