шелестеть, где-то высоко и кратко прокричал ястреб. Внешне всё выглядело спокойно, но что-то интуитивно заставило замереть и быть начеку. Неожиданно он уловил не то стон, не то приглушенный говор. Места были настолько пустынными и дикими, что, представив себе, что это могло быть, капитан похолодел. Осторожно пригнувшись в траве, он колебался, с трудом подавив в себе желание повернуть назад. Но стыд перед своими солдатами, пусть даже глупый и пустой, не позволил отступить. Взыгравшее самолюбие идальго подхлестнуло и принудило крадучись двинуться навстречу звукам. Обернувшись в последний раз, Луис уже не узрел маячившего вдалеке бивака —всё скрывала трава. Виднелись лишь каменистая шапка скалы да черные силуэты зависших над нею стервятников. Темная, отчаянная мысль сдавила душу, но он прогнал ее прочь усилием воли. Добравшись наконец до камней, он чуть приподнял голову – и обомлел.
Красный песчаный склон круто уходил вниз, у подножия которого были двое. Раздетые донага, оба лежали, широко раскинув руки и ноги. Запястья и щиколотки были накрепко прихвачены сыромятными ремнями к вбитым в землю клиньям. Палящее солнце альменды жестоко жгло безжизненную плоть, но это было мелочью в сравнении с тем, как их обезобразили. Мясо на бедрах и икрах было срезано до костей, срезано оно было и на руках. На лица Луис смотреть не смог. Их попросту не было. Вместо кожи их покрывала пористая корка запекшейся крови.
Капитан долго лежал, прижавшись к камням, не в силах пошевелиться. Всё тело похолодело от мелкого липкого пота. Затем, судорожно глотая слюну, глянул еще и застонал от страшной правды.
Полосатое серапе и выжженное солнцем дырявое сомбреро, валяющиеся тут же, у ног одного из несчастных, подсказали де Аргуэлло имя жертвы.
– Нет,– прохрипел он.– Этого не может быть… Тавареа!.. И один из его сыновей… Но они же гнали стадо на юг, а мы… на север…
И тут позади него послышался скрытый шорох, глухо лязгнула сталь, влажно хрупнули удила под зубом коня.
Рука заученно дернулась в слепом поиске и застыла, точно прибитая гвоздем,– он был без оружия. Луис, казалось, прирос к камням. Дыхание перехватило, и душа затаилась, как перед ударом палача.
– Они еще живые. Может, спустишься к ним на исповедь?
Луис машинально обернулся на голос, и ужас отдался в теле короткой судорогой.
В нескольких шагах от него был ОН в окружении своих людей.
– Значит, ты всё-таки есть, Vacero, а я считал, что ты миф… – начал было Луис, но замер на полуслове под взглядом, который, казалось, мог заморозить само время.
– Ты сегодня без оружия,– рассматривая свою руку в перчатке, усмехнулся ОН.– Это плохо для тебя. Ты сам выроешь себе могилу, или дозволишь эту честь грифам?
– Ну ты и тварь! – поднимаясь с камней, не удержался Луис.– Не знаю, что за лицо ты прячешь под этой маской, но ты – вымирающая порода… Ты – рана на теле земли, полная гноя и червей!
– А ты? Разве ты перестал любить насилие? Странно
