Дима осмелел настолько, что хамит начальнику бункера и не боится умереть? – со злой иронией поинтересовался Рябушев.
Юноша криво улыбнулся, оценив шутку. Капли берсерка, напиток смелости, давно был поводом для веселья в лаборатории, это древнее снадобье увеличивало выносливость и силу, дарило бесстрашие. Внезапно Дмитрий погрустнел. Шутки шутками, а создание такой настойки было его давней мечтой, ее же очень хотел увидеть и сам полковник, и молодой ученый стоял на пороге открытия. До завершения работы над ней оставались считанные дни, потом опробовать – и готово. Пониженный болевой порог, отключение мозговых центров, отвечающих за чувство страха, кратковременное усиление физической силы и выносливости. Правда, с побочными эффектами в виде привыкания. А теперь… видимо, ему не суждено закончить свои опыты.
– Капли берсерка практически существуют, – наконец, озвучил Дима свои мысли командиру. – Еще немного, и я бы их закончил. Но теперь не стану.
– Вот как? Да ты и впрямь диверсант, – протянул Рябушев.
– Хватит, товарищ полковник. Я – не жилец. Если не накажете меня – поссоритесь с Геннадием. Он – ваш давний друг, а я – всего лишь химик-недоучка с неправильными мыслями в голове. Давайте закончим с этим, не мучайте меня, мне больно от вашего спокойствия, оно дарит надежду, а надеяться невыносимо. Прошу вас о милосердии, расстреляйте меня, не отдавайте в лаборатории, если хотите наградить за свое спасение.
Андрей Сергеевич и молодой ученый смотрели друг другу в глаза. Офицер – выжидательно, погруженный в раздумья, юноша – упрямо, закусив губу, чтобы не дать воли своим чувствам.
– Идем. Будем решать, что с тобой делать, – совсем не зло и как-то устало сказал Рябушев.
Они вышли в коридор и пошли на второй этаж, но снова не дошли, по дороге к командиру подошел один из часовых.
– Разрешите обратиться! Евгений Коровин пришел в себя, требует врача.
– Так. Ты – за Геннадием, – полковник кивнул солдату, потом повернулся к Диме:
– А ты – со мной. Шагом марш.
Они вновь поднялись на первый этаж, остановились у двери карцера.
– Вмешаешься – накажу, – предупредил Дмитрия Рябушев. Юноша отошел в сторону и замер у стены.
Через несколько минут явился Доктор Менгеле, и почти сразу после него в коридоре показалась Марина.
Она пошатывалась на ходу, была бледна, как смерть. Скользнула взглядом почти равнодушно по нашитому на рубашке Димы номеру и встретилась с ним глазами. В них было такое беспросветное отчаянье и скорбь, что юноша не смог выдержать этот взгляд, отвернулся.
– Ну, вот, собственно, и момент истины. Сейчас нужно будет решить, что делать с твоим пленником, – обратился к женщине полковник. – Открывайте, что ли.
Часовой открыл дверь карцера, Алексеева бросилась туда, упала на колени перед Женей, обняла его, что-то говорила тихо-тихо,
