как денежные выгоды, присовокупляет Бертран[7].
Очень жаль, что ни академия наук, ни королевское медицинское общество не заблагорассудили исследовать систему и успехи лечения Месмера и не составили никакого мнения о подвигах его в Кретейле, о которых он сам говорил так много и относительно которых представил множество свидетельств, подписанных самыми почтенными именами. Как теперь проверить эти свидетельства и уверения Месмера? Действительно ли вылечивал он радикально тяжкие болезни или только приносил облегчение в известных припадках, как он сам признается в иных случаях? Были ли его исцеления прочны или составляли только мимолетное, призрачное явление? Все это остается под сомнением.
В конце 1778 года Месмер возвратился в Париж с четырьмя из своих пациентов и продолжал свои медицинские подвиги, стараясь избегать шума. Он жалуется что, в это время, вследствие нерасположения врачей и ученых обществ, он был забыт и заброшен и что все бежали от него как от прокаженного. Однако же, несмотря на все это, он вскоре успел войти в сношения с доктором Лието (Lieutaud), первым лейб-медиком короля, и с Лассоном (Lassonne), первым лейб-медиком королевы; оба были членами академии и президентами королевского медицинского общества. В то же время он познакомился и с Делоном (Deslon), первым врачом графа Артуа и деканом парижского медицинского факультета. Последний даже сделался его последователем и из учеников, впоследствии, явился его соперником, как мы увидим это далее в нашем рассказе.
Но все нападки на Месмера послужили только к увеличению его популярности: о нем писали в газетах и памфлетах; на улицах распевали сочиненные на него песенки; Курциус поместил его изображение в свой кабинет восковых фигур, между фигурами Вольтера и прусского короля. Имя Месмера было у всех на языке, потому что все говорили о нем хорошее или худое и число его пациентов ежедневно увеличивалось. Он приехал из Кретейля с четырьмя больными; теперь же к нему являлись ежедневно десятки новых, и времени недоставало, чтобы заниматься с каждым из них отдельно. Нужно было придумать способ магнетизировать по несколько человек разом. Для этого-то Месмер придумал свой чан (baquet).
Месмер хорошо понял дух французов и особенно парижан. Им нужно не столько самое дело, как эффектная его обстановка, не столько внутренняя, как внешняя сторона и не столько сущность, как зрелище. Чан удовлетворял этим условиям и позволял притом корыстолюбивому магнетизеру собирать много денег, пользуя разом очень много пациентов, потому что в каждому чану садилась группа от 10 до 15, и он сообщал им одновременно целительную жидкость, одним приемом. Новость такого способа лечения и театральная обстановка сделали свое дело. Толпа, самая разнохарактерная, валила на Вандомскую площадь, где пешеходы едва могли пробираться сквозь толкотню экипажей. Трудно было рассчитывать застать место у чана, если оно не было заказано накануне. Обыкновенно несколько знакомых складывались и заказывали для себя особый чан, так что представлялось
Alex. Bertrand, Du magnét. anim. en France, p. 30–32.
