деревни слышен был одинокий лай собаки. В звенящей тишине лай уносило далеко к кромке леса, куда медленно заползало зимнее солнце, расплывшееся в серой жиже облаков. Курбатов глубоко вдохнул морозный воздух.
Камин разгорелся. Берёзовые поленья постреливали бордовыми искрами. Пламя играло тенями на бревенчатых стенах комнаты. Курбатов вытянул ноги в толстых носках из собачьей шерсти ближе к огню и удобнее уселся в мягком кресле. Он с сожалением приподнял и опустил на пол опорожнённую бутылку и отпил из стакана глоток водки, разбавленной лимонным соком. Максим чувствовал, как погружается в приятную дремоту. Где-то на третьем плане в голове крутилось напоминание о недоделанных делах. «Всё позже», – решил он.
После развода с женой Курбатов часто приезжал в деревню. Возвращаясь сюда, он надеялся вернуть счастливые годы семейной жизни, но возвращалась лишь боль от разрушенного счастья и пустота впереди. В жизни жены появился другой. «Тебя никогда нет рядом. Ты сам по себе, – слышал он слова Марины. – Тебе незачем было жениться на мне. Ты женат на работе».
Его уход из прокуратуры ничего не изменил. Курбатов понял: женщинам не нужны герои, им нужны мужья. Рядом и навсегда.
Он увидел себя идущим по обжигающему песку. С каждым шагом идти становилось невыносимее. Ступни горели. Солнце беспощадно палило лицо и голову. Слева горел пальмовый лес. Между деревьями ползла раскалённая лава прямо в океан. Набегающие волны гулко накатывали на огненную массу и с шипением отступали, превращаясь в кипяток и пар. Воздух наполнился жаром и гарью. Птицы с отчаянным криком взмывали в небо, ржавое от накала. Вдоль прибрежной полосы, там, где заканчивается мокрый песок и начинается суша, прямо на него летел какаду, отчаянно махая зелёными крыльями. Из его широко раскрытого и кривого клюва вылетала композиция Deep Purple «Дым над водой». В момент, когда попугай со всего маху влетел в голову Курбатова, тот вскрикнул и проснулся. Он сидел в центре горящей комнаты. Она не просто горела – она пылала. Пламя пожирало занавески на окнах и книжные полки. Стёкла в рамках с фотографиями матери в летнем сарафане и отца в парусиновой шляпе покрылись мелкими трещинами. То же происходило с фотографиями детей. Сын обнимал младшую сестру. Оба смеялись. Фотографии сморщились и надулись пузырями. Со всех сторон к потолку ползли языки огня. Носки на пятках дымились. В кармане шаровар орал мобильный телефон вступительными аккордами «Дыма над водой». «Беги!» – услышал Курбатов голос Гомельского в трубке.
Входная дверь ударам ногой не поддавалась. «Кой чёрт, я её не закрывал изнутри», – пронеслось в голове. Едкий дым душил. «Достаточно трёх вздохов, и твои лёгкие обгорят», – вспомнил Курбатов слова знакомого пожарного и задержал дыхание. Выбивая уже тлеющим стулом пластиковое окно, Максим проклинал себя за то, что летом послушал соседа и вставил стеклопакеты вместо обычных рам. Прочный стеклопакет оказалось непросто выбить деревянным
