слово постоянно отсылает к другому: другому слову и другому человеку – тому, кто его придумал и ввел в дискурс. А значит, к его неизвестному мне внутреннему опыту. К чему-то, чего я не знаю и не смогу узнать в принципе. Более того, символ в естественном языке гипостазируется, образует свою собственную виртуальную реальность, которая, конечно же, имеет крайне проблематичный онтологический статус.
Постоянно длящаяся фоновая интроцепция, необходимая для начала успешного самоизменения, просто невозможна, если не преодолеть эти три ограничения. Значит, «индивидуальный язык» должен обходиться без них. Однако это предполагает невероятную нагрузку на сознание, которое должно стать гораздо более «ёмким», чтобы его «потянуть». Естественный язык дает возможность «экономить мышление», архивировать в одном слове массу предполагаемых промежуточных мыслеактов, что избавляет от необходимости «разворачивать» и воспринимать каждый из них. «Индивидуальный язык» не предназначен для такой «экономии», скорее наоборот.
И существовать он может только в зазоре между сформулированным смыслом и не выраженным еще с помощью какой-то конкретной семантики переживанием… То есть в потоке постоянного, непрекращающегося творчества по осознаванию.
Артур попробовал представить себе, с помощью какого «индивидуального языка» можно было бы по возможности точно ухватить текущее состояние, и надолго застыл, ощущая странные, нефиксируемые в слове аспекты вязкости пропитанной восприятием дождливого серого неба отстраненности осознающей мысли, вплетающейся в ощущение тонкого и невыразимо прекрасного аромата теплого тропического дождя…
Робинзонада
Экскурсии на Симиланские острова, проводить которые Артур решил устроиться после исчезновения предыдущего работодателя, обещали быть непыльным и достаточно прибыльным способом заработка.
В первой попавшейся пхукетской туристической компании, занимавшейся организацией морских прогулок, хмурый и малоприветливый молодой человек провел с ним короткое собеседование, оценил англо- и русско-язычие, с кривой усмешкой поинтересовался целью подработки, а потом, заглянув в какие-то списки, просто сказал: «Отлично, вы нам подходите».
Домой Артур возвращался, держа подмышкой кипу буклетов и распечаток с информацией об островах архипелага, которой предстояло потчевать туристов. Уже на следующий день его ожидала первая «пристрелочная» прогулка на катере – для того чтобы осмотреть и опробовать все самостоятельно.
В восемь утра он стоял на пирсе, ожидая отправки. Утро выдалось достаточно пасмурное – тучки заволокли небо, но дождя не было. Тайцы из команды о чем-то долго переговаривались с капитаном, с сомнением поглядывая на потемневший горизонт, но в конце концов катер с Артуром и еще шестью туристами на борту благополучно
