обернулась на звук и увидела ректорского сынка. Он стоял, оперевшись спиной о ближайший столб, и, скрестив на груди руки, наблюдал за мной. Его косуха была небрежно расстегнута, отчего многочисленные ремешки болтались, звеня пряжками друг о друга.
– Ты что, за мной от самого универа шел? – Я была готова поклясться, что пока сюда брела, своего соседа не наблюдала.
– Разумеется. – Он отлип от столба и лениво потянулся, подобно коту на весеннем солнце. – Ты языка толком не знаешь, еще заблудишься и до дома не дойдешь. Что я завтра твоему очкарику скажу? А то он… ух… три шкуры с меня сдерет! Сотрясет мне мозг конспектом с матрицами… так, что от греха подальше лучше за тобой присмотреть!
– Ты придурок! – рявкнула я.
– Зато прошаренный. – Несмотря на мою открытую агрессию, Данилов предпринял очередную попытку заграбастать в объятия, и даже мое сопротивление его не остановило.
Я была готова начать кричать, когда он очень ловко стиснул мои руки по швам и прижал носом к своей груди, начиная шептать куда-то в макушку:
– А еще я опытный придурок, а ты хрупкая девчонка, которая решила пошляться в одиночку с деньгами по криминальной столице. Взгляни направо.
Я опасливо скосила глаза в указанном направлении: там, на углу здания, стояли трое афроамериканцев подозрительной наружности. Все трое будто бы разговаривали между собой, но нет-нет да бросали на меня короткие опасные взгляды.
– Ты легкая мишень для таких, как они, Никс. Эти парни тебя срисовали, едва ты к пункту подошла.
– Но у меня всего триста баксов по местным меркам, – пискнула я.
– На дозу кокса им хватит. Так что будь умной девочкой и обними меня. И давай-ка двигать отсюда. Нападать днем на двоих они не рискнут!
После этих слов Никита выпустил меня из своего “страстного” захвата и с огромным удовольствием пронаблюдал муки моего морального терзания на лице. Обнять другого парня в моей голове было равносильно измене Владимиру и предательству чувств, но здравый смысл подсказал, что ситуации бывают разные, и иногда лучше побыть немного предательницей, зато остаться с деньгами и головой.
Да и сам мой парень… В общем, после всех его закидонов за последние дни, Никиту я могла обнимать до самого вечера, и Вова бы мне еще должен остался.
Успокоив таким образом совесть, я придвинулась к Никите и положила руку на его косуху в районе талии.
– Это настолько целомудренно, что даже недостоверно. Можешь так бабушку обнимать, когда через дорогу переводишь, – тихо хохотнул Данилов. – А своего гипотетического парня нужно обнимать вот так.
Легким движением он просунул мою руку себе под куртку, заставив обхватить уже не поверх толстой кожи косухи, а через тонкую ткань футболки.
Для меня это оказалось как-то уж слишком интимно: ощущать жар, исходящий от его тела и твердость мышц под пальцами…
– А теперь домой, Никс. Уверенным шагом к центральной улице, а потом в метро.
Так
