за неизвестное блюдо, вначале стоит прочесть инструкцию.
Чтобы отец не видел ее слез, Уилла опять уставилась на свои ботинки.
– Сперва удостоверяешься, что у тебя есть все ингредиенты…
– Я так и сделала.
– Хорошо, милая. Потом выкладываешь их на столешницу…
– Я выложила! Я старалась!
– Затем читаешь пошаговый порядок готовки. То же самое я говорю ученикам на уроках по столярному делу: прикидываешь, с чего начнешь и чем закончишь, что за чем идет…
Уиллу возмутило, что отец так ее поучает, прям тычет носом, не слушая никаких возражений.
– Я поняла! Блин! Я не тупица.
– Конечно, нет, милая. Ты только учишься. В следующий раз будешь аккуратнее.
– Я и сейчас была аккуратной! Я разложила все ингредиенты… Пойми, я хотела сделать тебе сюрприз.
– Это не важно, милая. Правда.
– Не важно? – Уилла подняла взгляд. Теперь ее не волновало, что отец увидит ее слезы. Пусть видит. – Как ты можешь такое говорить, когда я вгрохала столько сил?
– Нет, я имел в виду…
– Ладно, проехали. – Уилла развернулась и вышла из кухни. В столовой села за уроки, схватила карандаш.
В дверном проеме возник отец, за ним тенью маячила Элейн.
– Уилла, дорогая…
– Я занимаюсь.
– Не надо так.
– Можно я сделаю домашнее задание?
Отец потоптался, но Уилла, не поднимая головы, хмуро таращилась в тетрадку. Он вернулся в кухню. Элейн посмотрела на сестру и тоже ушла.
В тетрадке по истории Уилла жирно зачеркнула свой последний ответ.
На ужин были горячие сэндвичи с сыром и горошек. Уилла, уставившись в тарелку, не проронила ни слова, отец и сестра с наигранным оживлением говорили безумолчно. Элейн поведала, что на урок «Назови предмет» Домми Маркони принесла кролика.
– Кстати, крольчонок, ешь горошек, – сказал отец.
Элейн закинула горошину в рот и попыталась по-кроличьи пошевелить носом. Отец засмеялся. Смотреть противно.
– Можно выйти из-за стола? – спросила Уилла.
– Тебе не понравился ужин, милая? – Отец посмотрел на недоеденную половину сэндвича на ее тарелке.
– Я не голодна. – Уилла встала, скрежетнув стулом, и ушла в столовую.
Со стола убирали отец и Элейн. Из кухни доносилось звяканье посуды, потом полилась вода. Значит, моют тарелки.
Отец даже спасибо не сказал за то, что Уилла перемыла всю посуду.
Она уже закончила с уроками, но все равно сидела за книжками – предлог не помогать на кухне. В комнату заглянул отец:
– Сыграем в лудо?
– Сегодня мой банный день, – сухо сказала Уилла.
– Так еще рано.
Она не ответила. Не глядя на отца, вышла из столовой и поднялась к себе.
В зеркальной дверце шкафа отразились зареванное лицо и всклокоченные волосы – кудряшки торчали во все стороны, ресницы слиплись от слез.
Уилла
