пили, однако что-то неуловимо менялось. Им становилось дурно, или они начинали плакать, сами не зная почему. Застукать Тайлера могла разве что колибри.
Просыпаешься в аэропорту Джона Кеннеди.
Я таю и разбухаю в момент приземления, когда одно колесо шасси врезается в посадочную полосу, а самолет кренится набок и не может решить, выправиться ему или опрокинуться. В это мгновение ничто не имеет значения. Взгляни на звезды – и ты пропал. Ничто. Ни багаж. Ни дурной запах изо рта. За иллюминаторами темно, газотурбинные двигатели работают на реверсе. Под их рев кабина наклоняется под неправильным углом – и тебе уже никогда не придется заполнять очередное расходное заявление. Собирать чеки на покупки дороже двадцати пяти долларов. Стричься.
Удар, второе колесо касается полосы. Стаккато сотен пряжек расстегиваемых ремней безопасности, и одноразовый друг, рядом с которым ты едва не погиб, говорит: надеюсь, вы успеете на пересадку. Да, я тоже надеюсь.
Мгновение исчезает. Жизнь продолжается.
И каким-то чудом, по случайности, мы с Тайлером встретились.
Было время отпуска.
Просыпаешься в аэропорту Лос-Анджелеса.
Снова.
С Тайлером я познакомился на нудистском пляже. Был конец лета, и я спал. Тайлер был голый и потный, измазанный песком, мокрые свалявшиеся волосы падали ему на лицо. Тайлер давно болтался поблизости. Вытаскивал из прибоя плавник и волок на пляж. Он уже установил на мокром песке полукруг из бревен, на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Там было четыре бревна, и, проснувшись, я смотрел, как Тайлер тащит пятое. Он выкопал ямку под одним концом бревна, поднял другой конец. Бревно скользнуло в ямку и встало немного криво.
Просыпаешься на пляже.
Мы были там единственными людьми.
Тайлер начертил палкой на песке прямую линию в нескольких футах от бревен и принялся выпрямлять бревно, утаптывая песок у основания. Я был единственным зрителем.
– Знаешь, сколько сейчас времени? – крикнул Тайлер.
Я всегда ношу часы.
– Знаешь, сколько сейчас времени?
Где, спросил я.
– Прямо здесь, – ответил Тайлер. – И прямо сейчас.
Было шесть минут пятого.
Вскоре Тайлер уселся, скрестив ноги, в тени стоявших бревен. Посидел несколько минут, потом встал, искупался, натянул футболку и пошел прочь. Я должен был спросить, чем занимался Тайлер, пока я спал. Если бы я проснулся в другом месте и в другое время, был бы я другим человеком? Я спросил, не художник ли Тайлер. Он пожал плечами и показал, что пять стоявших бревен были толще у основания. Кивнул на линию, которую провел в песке, и объяснил, как использовал ее, чтобы измерить тень каждого бревна.
Иногда, проснувшись, ты вынужден спросить, где находишься.
Тайлер создал тень гигантской руки. Сейчас большой палец был слишком коротким, а прочие – длинными, как у вампира, но он заявил, что ровно в четыре тридцать рука была совершенна. Гигантская теневая рука
