Марлы прижаты к поясу.
Расскажите ему, что вы чувствуете.
У Марлы нет рака яичек. Нет туберкулеза. Она не умирает. Ладно, по мнению всяких умников, мы все умираем, но Марла умирает не так, как Хлоя.
А вот и сигнал: поделитесь друг с другом.
Ну что, Марла, как тебе яйца?
Раскройтесь полностью.
Вот что, Марла: выметайся. Выметайся. Выметайся.
Давай, поплачь, если хочешь.
Марла смотрит на меня. У нее карие глаза. Мочки ушей сморщились вокруг дырочек, в которых нет серег. Обветренные губы подернулись мертвой кожей.
Давай, поплачь!
– Ты тоже не умираешь, – произносит Марла.
Вокруг нас пары стоят и всхлипывают, прислонившись друг к другу.
– Если выдашь меня, я выдам тебя, – говорит она.
Тогда поделим группы, предлагаю я. Марла может забрать костные болезни, мозговых паразитов и туберкулез. Я оставлю себе рак яичек, паразитов крови и органический мозговой синдром.
– А что насчет рака восходящей ободочной кишки? – спрашивает Марла.
Девочка выполнила домашнее задание.
Ободочную кишку разделим. Она получит первое и третье воскресенье каждого месяца.
– Нет, – возражает Марла.
Она хочет все. Рак, паразитов. Глаза Марлы сужаются. Она и не мечтала, что ей будет так хорошо. Марла чувствует себя живой. Состояние ее кожи улучшилось. За всю жизнь она ни разу не видела покойника. Жизнь не имела смысла, потому что ее не с чем было сопоставить. А теперь у нее есть умирание, и смерть, и утрата, и скорбь. Рыдания и содрогания, ужас и сожаление. Теперь, зная, что ждет всех нас, Марла наслаждается каждым мгновением жизни.
Нет, она не уступит ни одной группы.
– Не собираюсь возвращаться к прежним ощущениям, – заявляет Марла. – Я работала в похоронном бюро, чтобы чувствовать себя хорошо, радоваться тому, что дышу. Какая разница, все равно по специальности я работу не нашла.
Тогда возвращайся в свое похоронное бюро, говорю я.
– Похороны – ничто по сравнению с этим, – объясняет Марла. – Похороны – абстрактная церемония. А здесь – реальный опыт смерти.
Пары вокруг нас утирают слезы, хлюпают носами, хлопают друг друга по спине и расслабляются.
Мы не можем ходить оба, говорю я.
– Тогда не ходи.
Мне это нужно.
– Тогда посещай похороны.
Все разомкнули объятия и берутся за руки для заключительной молитвы. Я выпускаю Марлу.
– Сколько ты сюда ходишь?
Заключительная молитва. Два года. Человек в молитвенном кружке берет меня за руку. Другой за руку Марлу. Обычно к началу молитвы я едва перевожу дух. Благослови нас. Благослови нас в нашем гневе и страхе.
– Два года? – шепчет она, наклонив голову.
Благослови и поддержи нас. Любой, кто мог обратить на меня внимание, за эти два года либо умер, либо выздоровел – и навсегда покинул группу. Помоги нам, помоги.
