В первые месяцы, когда еще не было жестокого голода, и после окончания голодной зимы проводили серьезные клинические наблюдения и даже эксперименты. Я за годы войны опубликовал девять научных работ, главным образом о фронтовых ранениях в грудную клетку. Стремился разобраться сам и одновременно помочь другим врачам решить вопросы, которые ставила перед медициной война с ее жестокими средствами массового поражения.
Среди различных групп пострадавших на поле боя много хлопот и неожиданностей доставляли нам те, у которых были проникающие ранения грудной клетки, особенно после открытого пневмоторакса. Еще в финскую кампанию у некоторых раненных в грудь, задержанных в медсанбате на долгое время, мы наблюдали случаи расхождения швов и повторный открытый пневмоторакс. В блокаду же, когда скудное питание и авитаминоз мешали нормальному заживлению тканей, это стало обычным явлением. И такие раненые, по существу, становились мучениками. А вместе с ними мучениками были и врачи, не знавшие, как эффективно помочь подопечным, что же делать, когда у них раны расползаются… Долгие напряженные дни проходили, пока мы, повторно переливая таким раненым кровь, постоянно откачивая гной, налаживая дренажи, вновь и вновь ушивая рану, не выводили их из тяжелого состояния. Это при благоприятном исходе…
В эти же месяцы, выкраивая свободные минуты, я возвращался к страницам своей монографии, той самой – об опыте хирургической работы в условиях дивизионного пункта медицинской помощи. Под рукой были почти все данные отдаленных результатов, и я с увлечением изучал, систематизировал и описывал их. Такая сверхнагрузка – госпиталь, преподавание, научные занятия – помогала мне быть собраннее и тверже в блокадных опасностях. Во всяком случае, в часы невольного упадка или усталости (все мы люди!) я спасался ею, работой…
Еще до отъезда на Большую землю монографию успел прочитать Николай Николаевич, похвально отозвался о ней и написал письмо Петру Андреевичу Куприянову, ведающему делами медицинского издательства, с просьбой напечатать ее. Он указывал в этом письме-рекомендации, что хотя уже первые месяцы Великой Отечественной войны изменили многие наши представления о военно-полевой хирургической деятельности, тем не менее опыт медсанбата с отдаленными результатами будет поучителен.
К сожалению, Куприянов, продержав рукопись у себя довольно долго, почему-то отнесся к ней более чем сдержанно, туманно ответив мне, что в настоящее время рекомендовать ее для печати не может. А так как его мнение в таких вопросах считалось тогда решающим, окончательным, книга света не увидела.
Не повезло монографии и после войны. Получившая высокие отзывы некоторых видных военно-полевых хирургов, даже главного хирурга нашей армии профессора А. А. Вишневского, она была отклонена Медгизом на том основании, что в портфеле издательства имеются десятки трудов по лечению раненых в Великую Отечественную войну: справиться бы с их изданием… А я, хотя и надеялся до последнего на выход книги, в которую вложил столько
